таланта на нашей общей Родине, но также и правительство, время от времени. Но даже если сам Президент не мог ничего сделать, то, что тогда говорить о простых смертных людях? Разрешения на перезахоронение и возвращение на Родину останков великого композитора не давали его потомки. Арсений злился на них, но постепенно успокоился. Произошло слишком много событий в мире Посмертия, которые перебили своей насыщенностью его личные переживания.
– Конечно, их тоже можно понять, – говорила я. – Они хотят иметь возможность приходить к тебе, когда им захочется. А так они будут лишены этой возможности. Тогда им придётся облететь полземли, чтобы посетить твою могилу.
– Они приходят не ко мне! Я здесь. А там просто тело, которое уже давно истлело!
– Ну, тогда чего ты вообще паришься, что оно лежит на чужбине, если оно ничего для тебя не значит?
– Не знаю… Просто… не по себе. До тех пор, пока оно не исчезнет окончательно, я буду ощущать связь с ним.
Так и было на самом деле. Умруны испытывали связь с земным телом, которое покоилось на кладбище, пока оно полностью не растворялось в окружающей среде. Будь иначе, некромантические контакты с мёртвыми через могилы были бы невозможны.
– Ты что, жалеешь, что уехал тогда из России?
– Да, – ответил Арсений честно.
– Ты мог погибнуть.
– Значит, так было бы суждено.
– Ты спасал свою семью.
– А теперь мои потомки потеряли свою кровь, перестали быть русскими. Кто они теперь? – промолвил мой друг с сожалением.
– Но здесь, в мире Посмертия, все различия стираются. Здесь нет национальностей, нет религий, кроме… истины, нет языковых барьеров. Здесь они станут теми, кем и должны быть.
Языковых барьеров в мире Посмертия, действительно, не существовало, ведь ментальный язык, на котором общались все мёртвые, являлся универсальным языком, позволяющим абсолютно точно выражать свою мысль. Она направлялась телепатически тому, кому предназначалась. Для каждого отдельного умруна внешне это воспринималось так, будто все вокруг говорили на его родном языке, поэтому все всех понимали.
Нам с Арсением казалось, что все вокруг говорят на русском, Балдуину и Рено – что на французском, Кратону – что на древнем индейском языке науатль.
Говорят, что до падения Вавилонской башни не существовало разделения языков именно по той причине, что все общались между собой на универсальном ментальном языке, и отлично понимали друг друга, но за грехи Создатель Тонакатекутли отнял у людей этот язык, и тем самым разделил их, их первоначальную единую культуру, мировоззрение, понятие об абсолютной истине. И теперь в глубине души они вечно стремятся к объединению, но лишь всё больше отдаляются друг от друга, и как показала практика, не могут его достичь даже в мире Посмертия.
7
До истории с Цараат нам с Балдуином
