по России, я всегда поражался нашею страстью лезть вширь и даль, совсем не думая о том, чтобы сначала по-человечески устроиться у себя дома. В самом деле, по карману ли нам расползаться так, думая об отдаленных экспедициях, присоединениях и присовокупленьях, когда у самих в доме холодно и голодно, и стены сквозят, и кровля разваливается, и в выбитые стекла свободно дует обмораживающий ветер. Как бы мы посмотрели на человека, который, оставив свое жилье в невозможном положении, стал бы захватывать все больше и больше земли у окружающих и, нисколько не думая о ее обработке, все бы пыжился да ширился… А там, где мы тратимся широкою рукою, – на строительство крепостей и военных сооружений, на что идет большая часть наших доходов, чего мы достигли? Кавказ управляется в каком-то угаре, в вечном колебании между теми и другими системами, без всяких руководящих начал и при полном отсутствии общей государственной идеи. Для меня Кавказ не чуждый край, я там родился и вырос и потом не раз и подолгу посещал его. Я знаю, что мои наблюдения дадут повод некоторым упрекнуть меня в желании бросить тень на наше положение в этом крае, но молчать о сложившейся ситуации я тоже не могу…»38. Исследователь В.А. Пьецух придерживается того же мнения: «…Временами тревожит мысль: ну зачем нам понадобилось разбухать за счет территориальных приобретений на западе и востоке, что мы потеряли в Сибири, на Кавказе, в Закавказье, Средней Азии и прочая, если загодя было ясно, что выгоды от этой экспансии гадательны, а различного рода неудобства потом будет не сосчитать. Сколько крови было пролито ради того, чтобы расширить Российскую империю за счет мусульман Кавказа, таким образом положить предел глобальным амбициям англичан… Куда было бы лучше, если бы чеченскую кашу сейчас расхлебывали англичане, а мы делали бы нагоняи за нарушение фундаментальных гражданских прав…»39.
Уникальное географическое положение испокон веков являлось для Северного Кавказа и благословением и проклятьем. Находясь в зоне умеренно континентального климата, отличаясь сбалансированным сочетанием гористо-лесистой местности, плодородной низменности и степного ландшафта, регион был почти идеальным местом для всех видов традиционного хозяйствования. Кавказ, как лакомый кусок сам по себе и перекресток торговых, переселенческих и культурных дорог, в истории всегда был яблоком раздора между его могущественными соседями40.
Российская экспансия на Кавказ была предопределена экономическими и идеологическими интересами, а также соображениями безопасности41. После завершения войны на Кавказе с 1870 по 1880 год по данным Ставропольской казенной палаты, излишки доходов от Северного Кавказа составляли 16 млн. рублей, т. е. в среднем 1,6 млн. рублей в год. Тем не менее, налоговые сборы неуклонно продолжали увеличиваться. С 1887 по 1905 гг. сумма налогов выросла с 228,1 до 678,8 тыс. рублей, то есть увеличилась за эти годы почти в три раза. В переводе на землю подымная подать в Терской области достигла в 90-х гг. до 70 коп. за десятину, а в это время во внутренних
