чтоб с милойв веселье —
пропить звёзды все
и в похмелье – уснуть
в Гефсиманском саду?!
Янтарь, прибалтийские волны.
Присяга. Златые погоны…
В каком это было году?!
А что было дальше —
не помню.
Секунды спрессованы в годы.
Развеян их прах на ветру.
Уволен, уволен вчистую.
Неужто всё было впустую?
И кости коня в ковылях.
Один в поле, бают, – не воин.
Знать, доли иной не достоин.
И всё в мире – боль лишь
и прах.
От Ладоги до Цареграда —
посланцы подземного Сада —
хазары кружат вороньём.
И конь под седлом у Олега,
и волосы – белого снега,
и солнцем блистает шелом…
О, Русь! – без упрека,
без страха.
Полон иль позорная плаха
на ветру открытом юру?
Нет, между Непрядвой
и Доном
Со Спасом Нерукотворным
мы встретим врага поутру…
Боль моя и любовь – Россия
Что ж ты ранишь, терзаешь
мне душу,
Прячешь очи бездонные
синие
И не хочешь ни верить, ни
слушать,
Всё тоскуешь в безмолвном
бессилии,
Боль моя и любовь —
Россия?
Много песен пропето,
а счастья нет.
Мелет смуту кровавая
мельница.
По пороше твой остывает
след,
Волчьи стаи околицей
стелются,
И кружит по погостам
метелица…
Сколько надо еще принести
В жертву – нервов,
пронзительных слов,
Чтоб с надеждой тебя
обрести —
В чистоте русских рек,
родников,
В горнем свете святых
куполов?!
Чтоб спасти наши грешные
души,
Васильковые очи —
Спасителю
Помолись с Верой, к сердцу
прислушайся,
Напитайся весеннею силою,
Боль моя и любовь —
Россия!
Я не знаю ни места, ни
времени,
Но воспрянешь —
свободная, сильная!
Твой я сын, твоего
рода-племени,
От Ильи, от напева
былинного,
Нервом спаян с тобой,
Россия…
Нет, пусть потухнут факелы ростральные
Я женщину узнал. Какая
женщина!
Я не поэт пред ней,
а деревенщина.
Она как облачко по небесам
летает,
Как звёздочка блестит, как
льдинка тает,
Когда планирует в мою
ладошку
И просит поиграть ей
на гармошке.
И я стараюсь, я пою, играю,
Хоть слуха нет, да и ладов
не знаю.
Ну, а она
