нормального ржаного уже и не найдешь. Про колбасу я не говорю – химия сплошная! Недавно простую морковку брал – в пакетике ярком таком, домой принес – горькая! Нет, ну, правда! Варить пробовали – а она все одно, горькая. Потом уж взял очки, прочел на упаковке – так ее, слышь-ко, из самого Израиля сюда привезли!
– Ох, ты, едрен батон!
– Вот тебе и батон! Уже моркву из-за границы тягаем. Совсем, значит, обезножили.
– Свою землю надо иметь, тогда и выращивай что хочешь.
– Так была землица – под ЛЭПом. Но как начали автостраду строить – отняли. Дорога для них важнее овощей. А я, может, репку, люблю. И квас тот же на редьке настаиваю.
– Редьку можно на рынке поспрошать.
– Так я там и покупаю, но зимой-то ее нет! А есть только зеленая да китайская.
– Сейчас все кругом китайское. И рынки все скоро повыведут, центров торговых настроят.
– Их уже кругом, как грибов поганок.
– Это точно…
– А у нас вот внучка народилась – горластая, спасу нет. Живем-то в одной клетушке, значит, терпи. А кроватки нормальной тоже нет. То есть хватает, конечно, всяких, но дорогущие! И главное – не покачаешь. Я своим толковал: не надо, мол, этого пластика! Сделайте нормальную люльку. Как в старину. Всей работы – на полчаса, зато качнул пару раз – и успокоится. Нет, говорят, люлька – несовременно. Кроватку им подавай. Итальянскую. Живем, значит, в хрущебе маломестной, а кроватки у нас итальянские!
– И что?
– Ничего, купили. Мучимся теперь – с итальянской-то. Голосит же, живот там пучит или еще что. На руках приходится укачивать. Вместо люльки.
– То-то ты гулять стал чаще! Из семьи, выходит, линяешь, дезертир?
– И ты бы линял. Потерпи-ка такой плач круглые сутки. Без того ночью не сплю – тоже укачиваю. Жалко ведь…
Дед Степан с отвращением глотал теплое пиво, время от времени вставлял свое кислое словцо, после чего косился на сидящих по соседству девчонок. Те тоже цедили пиво и громко смеялись, обсуждая новости с экранчиков сотовых телефонов. Говорить особо не говорили, а вот хохотали звонко. Морщась, дед Степан и сам не понимал – то ли злится он, то ли нет. Пупы у девок были, конечно, задорные, но очень уж открытые. Прямо напоказ. И смех этот лошадиный. Но ведь радовались чему-то! И невдомек им было, что жизнь-то по всем меркам становится хуже. Хотя… Для них она и не хуже была, наверное. Поскольку сравнивать-то не с чем. Они ж, молодые, вроде как с нуля жить начинают – вот и кажется им, что все здорово. Это лет через сорок, когда растолстеют да сгорбятся, перестанут гоготать. Поймут, что смех и грех всегда где-то рядышком, а пока голопупые да веселые, то и ведать ничего не ведают. И надо ли ведать в таком возрасте – тоже вопрос не решенный… Может, и пусть себе резвятся? Пока юные да глупые, пока в силах. Зачем наперед-то знать, что дегтя по судьбинушке размазано больше, чем меда?
Дед
