ко кричал на женщину, сидящую напротив. – Ты же сама хотела уехать учиться в Англию. Я даю тебе деньги, а ты мне ребёнка. Мы с женой позаботимся о наследнике…
– Егорушка, что такое говоришь? Ты обещал жениться, любимый, дорогой, драгоценный! – всхлипывая, девушка тянула руки к Егору. – Мой ребёнок… наш ребёнок… – слёзы катились по кукольному лицу.
Любимый муж мне изменил, у него ребёнок от другой?
Жестокие слова, произносимые чужими губами, доходили до меня словно сквозь вату. Разве в жизни бывает такая нелепость? Может, я задремала возле телевизора, по которому показывают мыльную оперу?
– Лида, это ты пришла в мой дом с младенцем на руках, хотя я просил не трогать меня и мою жену. Ты кричишь, что его нечем кормить, требуешь денег! Разве мало я вам перевожу каждый месяц? С меня хватит, оставляй ребёнка, подписывай документы, сегодня же на счёт получишь приличную сумму, на которую сможешь жить несколько лет, в это время найдёшь другого идиота…
Девушка, растирая слёзы по щекам, упала на колени, с её губ сорвался умоляющий шёпот:
– Я требую не денег, а твоего развода, сейчас-то твоя жена всё знает и должна мне уступить место. Егорушка, я тебе ещё рожу деток, красивых, как мать, и умных, как отец. Посмотри на меня и на свою жену, – девушка резко развернулась в мою сторону и схватила за руки. – Виктория, вы же бесплодны, Егорушка говорил. Он вас жалеет, мучается, отпустите ради нашего с ним сына.
– Заткнись, дура! – взорвался Егор, в испуге откидывая её руки с моих. – Вика, милая, не слушай её. Это была глупая ошибка. Алкогольный бред, я ничего не помню… На той вечеринке Колька с Андреем её подложили под…
– Что? Да как ты смеешь?! – девушка, завизжав, вскочила на ноги, в этот момент проснулся маленький ребёнок, лежавший в переноске. Странно, что не раньше, но я слышала, что младенцы в первые недели жизни не реагируют на шум. – Сейчас, малыш, папочка тебя напугал… – незнакомая мне Лидия резко развернулась к ребёнку, Егор замолчал, а я сорвалась с места.
Меня душили ярость, обида, слёзы.
– Виктория! Вика… – донеслось в спину, за которой захлопнулась дверь. Глотая слёзы и не дожидаясь лифта, ринулась вниз по лестнице, спотыкаясь, хватаясь за перила и перепрыгивая сразу несколько ступеней, спешила в подземный гараж.
Через пять минут мои трясущиеся пальцы пытались вставить ключ в замок.
– Вишенка, откройся, – прошептала я, прижимаясь лбом к прохладному чёрному металлу. Что-то щёлкнуло, дверь распахнулась, давая доступ в вишнёвый салон.
Я с детства была странной, могла передвинуть кружку, поднять ложку силой мысли, легко подойти к самой страшной и опасной собаке во дворе, погладить её, и она начинала ластиться ко мне словно котёнок. Родители смотрели на мои выкрутасы с ужасом, шептались и грозили отвести к врачу, но наутро неожиданно забывали о моих странностях.
Наш технический мир вбивал в голову, что волшебников не бывает, поэтому я стала прятать свой дар, зачитываясь сказками и желая попасть в тот мир, где не буду казаться странной.
Чуда, конечно, не происходило, и я смирилась с действительностью. Прятала как могла свой дар, лишь изредка желая отцу удачи в делах. Мне, как и всем детям, хотелось интересных игрушек, красивой одежды, а для всего этого нужны были деньги.
На восемнадцать лет я «уговорила» родителей купить мне шикарную чёрную машину с вишнёвым салоном. Не жалея магических сил, каждый день пыталась оживить машинку, которую ласково назвала Вишенка. Преображения, как у трансформеров, не произошло, но девочка понимала меня с полуслова, сама могла открыть дверь, завестись, а на трассе, стоило отпустить руль, она с лёгкостью перехватывала управление и, прибавив скорость, под мои восторженные крики неслась вперёд.
Вот и сегодня, чувствуя, что произошло что-то ужасное, Вишенка, стоило мне положить руки на руль, аккуратно выехала с парковки. Моя красавица всегда соблюдала правила дорожного движения, не создавала опасных ситуаций, я ей доверяла больше, чем себе.
– Как такое могло произойти? – всхлипывая, спрашивала машину. – Егор, моя первая любовь. Вишенка, ты же знаешь, что мы с ним вместе с первого курса института. Он мне клялся в любви, что никогда не бросит. И даже узнав о диагнозе, сам отказался от суррогатного материнства. А сейчас что? Любовница, ребёнок… – мои слова прервал щелчок открывшегося бардачка. – Спасибо, – поблагодарила, доставая сухие салфетки.
Машина везла меня за город, туда, где тихо и можно чуть прибавить скорость.
– Я просто в ужасе от его слов. Он хочет забрать ребёнка у матери. Ради чего? Эфемерного счастья? Он думает, что я прощу измену, что смогу на всё закрыть глаза? Кто ему дал право рассказывать своей любовнице о моём личном горе? Гад! Предатель! Ненавижу! – в груди разливалась чёрная грусть. – За что он так со мной? Небедный, умный, красивый, узнав, что я не могу
