у меня много дел.
Он вышел, а Анастасия поднялась на ноги, переложив питомца в кресло:
– Всегда хотела братика, – проворковала сестра, пройдясь по комнате. – Правильно говорят: мечты сбываются.
Девушка неспешно одернула юбку, позволив мне насладиться видом ее упругих бедер, и подошла к пианино.
– Мы же вроде не родные? – уточнил я.
– И что? – удивленно подняла бровь девушка.
– В каком-то смысле это даже лучше, – рассеянно протянула сидевшая в кресле Ксения. – Хотя и родные – тоже неплохо. Говорят, в этом есть своя прелесть.
Девушки рассмеялись. Анастасия подняла крышку пианино, стоявшего у окна, и села на стул.
– Позволишь? – я подошел к сестре и указал на музыкальный инструмент.
Девушка обернулась. Удивленно посмотрела на меня:
– Умеешь играть? Ты?
– Немного.
Анастасия встала со стула:
– Тогда почему бы не уступить дорогому гостю?
Я сел, сложил пальцы в замок, вытянул руки. Пальцы захрустели. А затем я коснулся клавиш.
Приют, в котором я вырос, был образцово-показательным. Нет, это вовсе не означает, что дети там не устраивали кровавые распри, которые перерастали в смертоубийства с последующим сокрытием тел.
Но к нам часто приезжали комиссии из Синода. И благотворительные организации, перед которыми выслуживался Вяземский. Поэтому единственный предмет, который у нас преподавали на уровне городских школ, было театральное мастерство. Дети должны были в любое время дня и ночи сыграть роль счастливых воспитанников благодетеля. А еще – музыка для концертов перед комиссиями. Поэтому любовь к музыке нам вбивали намертво. Иногда розгами, иногда – преподавательской линейкой.
Я осознал, что такой хороший инструмент мне не попадался. Несколько раз пробежавшись по тугим клавишам, я услышал справа преувеличенно долгий вздох и сдавленное: «Кто бы сомневался».
– Что поделать, сестренка, – усмехнулся я, посмотрев прямо ей в глаза. – Не всем же быть мастерами.
И я вступил. По мере того, как я играл, лица девушек вытягивались от удивления. Первой не выдержала сестра. Она захлопнула крышку с такой силой, что я едва успел убрать руки.
Я скрыл довольную ухмылку и встал со стула. Склонил голову и как бы между прочим обронил:
– Его не мешало бы настроить. Ладно, я устал с дороги. Хочу отдохнуть перед ужином. Так что, пожалуй, я покину вас, дамы.
– Я провожу вас, Никита Павлович. Покажу вашу комнату, – предложил Матвей, который до того скрывался в тени.
Мы направились к лестнице. А в спину мне смотрели две пары глаз. Ксения смотрела с интересом и удивлением. А вот Анастасия…
Если бы взглядом можно было сжечь – я бы осыпался на ковровую дорожку лестницы горсткой пепла. Но я стоически выдержал этот взгляд. И скрылся в коридоре второго этажа.
Ксения Алешина задумчиво отпила вина:
– Неужели в доме Святогоровых
