я между собой.
Да, в то сырое, холодное утро, глядя, как воронье клюет тела моих солдат – я осознал горькую правду. Но промолчал: Каратели Братства всегда были неподалеку. Конечно, я уважал Чародеев, и когда, наконец, война закончилась – был уверен, что большая заслуга в победе принадлежит их молодому ордену. Но я боялся их, и не без оснований. Нет и не было во мне уверенности, что служат они Халду или Небесному Горну. За любое сомнение в Богах чародеи карали быстро и жестоко. Но, скорее всего, ими двигала совсем иная цель, впрочем, удачно совпадающая с моей.
Анхор должен быть свободен!
Когда остатки армий Усмия были откинуты за южные границы – я ни минуты не сомневался в том, что будет дальше. Мне не давал покоя тот жестокий рассказ о жертве Ста. Отряд гвардейцев Братства собственной кровью заманил самого Ледяного Стража в западню, в Стохолмье. Что чувствовали они, когда один за другим уходили в темноту? Какие мысли терзали их, пока из добровольно перерезанных вен на землю сочилась их жизнь? О чем думал тот, кто нес медленно угасающего товарища, и знал, что скоро настанет и его очередь пустить себе кровь?
Все погибли. Сто гвардейцев и шестеро чародеев Братства, которые принесли свою жизнь в жертву и заперли творение Усмия в недрах еще работавшей тогда штольни.
Сами ли они пошли на это? Или…
Один из Карателей обмолвился, что Братство собирается закрыть границу с вечно сражающимся югом, отгородиться от смут и войн. Что им нужны могущественные стражи, готовые вечно оберегать покой жителей Анхора. Воины, поставленные на защиту пределов. Именно тогда я понял, что меня ждет. Догадался, что слышали те сто гвардейцев, проложивших кровавую дорогу в шахту Стохолмья.
Как ни странно – я смирился. Не ради Братства и не ради Халда. Ради Анхора. Ради свободы и покоя родного королевства.
Так или иначе у них не было выбора. Им необходимо было умертвить всех героев кровавой войны. Генералов, на лицах которых до конца дней сохранится зловещая печать прошлого. Они дали мне выбор. Я мог обречь себя на это во благо родной страны и сохранить имя, или же предстать перед Анхором преступником. Предателем. Отрекшимся.
Война пробуждает звериные чувства, и нельзя ее пройти ни разу не преобразившись в чудовище. Наверное, у каждого был свой грешок, тщательно отмеченный Братством. Мой грех…
Не хочу о нем вспоминать! Я заплатил достойную цену, чтобы искупить его и вычеркнуть из своей памяти.
Братство жестоко, но справедливо.
Зелье, убившее меня, я принимал после командира 'Лесной Смерти'. Мне всегда нравился этот молодой стрелок: столь быстрое восхождение по военной карьере, недостижимое звание генерала к двадцати пяти годам, верный глаз и осторожный ум. Его отряды изрядно попортили кровь ратям Усмия, он сделал гораздо больше, чем я. По словам Карателей – все те, кто пил зелье, вызывались добровольцами. Но, думаю, мои братья по оружию слышали обо мне то же самое. Или нет? Вдруг действительно они пошли на такой шаг сами, а не так, как я – припертый к стенке Чародеями и изнывающий от ненависти к себе?
На вкус отрава показалась мне молоком. И не скажешь, что яд. Не скажешь, что часть безумного ритуала. В последний момент я струсил и думал отказаться от рокового глотка. Я мог отказаться от него! Мне было плевать на Чародеев, так как они не вечны. Мне было плевать на Богов, так как они о нас забыли. Мне даже было наплевать на совершенные мною грехи.
Но я любил Анхор!
Поэтому и выпил…
Сейчас я редко вижусь с другими Поставленными. Порой залетает Хмурый Гонец. Я слушаю его болтовню и не перебиваю, хотя мечтаю спросить – сделал ли он последний глоток по собственной воле, или же ради искупления.
Недавно, наверное лет пять назад, я видел Собирателя. Он был единственным незнакомым мне человеком из тех, кто пошел на смерть ради Анхора. Маг Братства по имени Монтелла. Хотя, может быть, у него был свой грех?
Монтелла…
С годами память ведет себя удивительно. Перед глазами до сих пор стоят черные знамена Усмия, в той сече у Скафолка. Я прекрасно помню глаза моей жены, погибшей во время злополучной осады Хески. Но мне становится страшно, когда я пытаюсь вспомнить СВОЕ имя… Как меня звали?! КАК?!'
Воин неожиданно вздрогнул, отчего на землю посыпался облепивший его снег; с испуганным карканьем в небо сорвалась ворона, задремавшая было на черных ветвях огромного дуба. Скрипнул древний, изрядно подгнивший доспех генерала, полыхнули зеленым светом мертвые глазницы. Страж резко повернулся в сторону севера, пытаясь осознать, что произошло и прервало его размышления.
Граница нарушена. Кто-то пробрался в Анхор. Но как неизвестному удалось так быстро миновать оберегаемые земли? Мертвый Латник, как называли в народе бывшего генерала, вдруг почувствовал, как слабеет. Как что-то медленно заволакивает его разум.
