камни из Лены. И скажите мне на милость, дорогие мои коллеги: если все кабаны уйдут на войну, кто будет сажать капусту, собирать урожай репы и плавить калоши? Нет, уважаемые товарищи, я решительно протестую! Я категорически заявляю: свиньи должны окончить школу, получить профессию, а уж затем на фронт!
Не только старенькая учительница заботилась о хрюшках, многие преподаватели желали свиньям добра и процветания. Но неоднократно случались стычки с учениками. Окрепшие подростки, которые через год-два превратятся в боевых кабанов, всё чаще ослушивались воспитателей. Ежедневно и ежечасно поросята проявляли свирепую злость, точно какая-то зараза пропитала расхлябанный мозг гибридов. И каждый учитель знал, почему так происходит.
Свиньи с каждым годом становились всё агрессивней… и хоть немножечко, но умнее. Кабанье племя начинало замечать явные перекосы в структуре гражданского общества, когда у людей в наличие есть всё и вся, а у свиней только автоматы ППШ, запасные трусы и бесплатная баланда в харчевнях. Потому межвидовая ненависть росла пропорционально выпрямлению кривизны кабаньего мозга, словно свиньи желали уничтожить вчерашних хозяев планеты. И потому большинство людей ожидало пришествие императора Варакина. И человечество верило, что только великий вождь из прошлого в силах излечить нарастающую ненависть.
Директор Иванов крепко задумался, услышав слова Натальи Андреевны Зеевальдполянской. Он помолчал с минутку, принимая непростое решение, и, наконец-то, сказал:
– Возмозна, я поспесыл с выводами, коллеги. Но так или инасе, товариси… безнаказанно оставлять такие поступки нельзя! А то скоро в насу сколу позалуют инспекторы полисии – и тогда всем будет худо и мало не показится никому! Это я вам гарантирую, однако! Полисия сутить с хулиганами не любит, товариси…
Иванов прищурился, бросив испытывающий взгляд в зал. Его математический мозг – а он преподавал именно математику – подсказывал, что не все учителя находятся на экстренном совещании. В зале оставались свободными пять мест для людей, но должно остаться ровно четыре. Быстро сосчитав, что не хватает одного человека, директор задал следующий вопрос:
– Так поступать безответственно, коллеги! Кого нет в совесянии? Кто отсутствует, васу мать?
Вдруг распахнулись тяжёлые двери, ведущие в актовый зал. За порогом стояла Мария Борисовна.
Волосы её были спутаны, лицо окровавлено; платье тоже в крови, хоть выжимай. В правой руке она сжимала нож с длинным лезвием, левой рукой волочила по полу голову пятиклассника Чижа. Из пасти подростка капали жирные красные капли, заливая добротный паркет, а глаза учительницы Пяточенко буквально молили о помощи, сверкая отблесками человеческой «ярости» и нечеловеческого голода.
– Однако, теперь нам тосьно пиздес, товариси… – испуганно пробормотал директор Иванов.
– Вот те нате, башка в томате. Ахуенно посовещались! Отвоевался наш
