Ананасы в шампанском. Игорь Северянин

      Его душа – заплеванный Грааль,

      Его уста – орозенная язва…

      Так: ядосмех сменяла скорби спазма,

      Без слёз рыдал иронящий Уайльд.

      У знатных дам, смакуя Ривезальт,

      Он ощущал, как едкая миазма

      Щекочет мозг, – щемящего сарказма

      Змея ползла в сигарную вуаль…

      Вселенец, заключенный в смокинг дэнди,

      Он тропик перенес на вечный ледник, —

      И солнечна была его тоска!

      Палач-эстет и фанатичный патер,

      По лабиринту шхер к морям фарватер,

      За Красоту покаранный Оскар!

      Трагичный юморист, юмористичный трагик,

      Лукавый гуманист, гуманный ловелас,

      На Францию смотря прищуром зорких глаз,

      Он тек по ней, как ключ – в одебренном овраге.

      Входил ли в форт Beaumonde[5], пред ним спускались

                                                            флаги,

      Спускался ли в Разврат – дышал как водолаз,

      Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказ

      Словами между букв, пером не по бумаге.

      Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа, —

      Но женщина его пленительно свежа,

      Незримой, изнутри, лазорью осиянна…

      Художник-ювелир сердец и тела дам,

      Садовник девьих грёз, он зрил в шантане храм,

      И в этом – творчество Гюи де Мопассана.

      Его мотив – для сердца амулет,

      А мой сонет – его челу корона.

      Поют шаги: Офелия, Гамлет,

      Вильгельм, Раймонд, Филина и Миньона.

      И тени их баюкают мой сон

      В ночь летнюю, колдуя мозг певучий.

      Им флейтой сердце трелит в унисон,

      Лия лучи сверкающих созвучий.

      Слух пьет узор ньюансов увертюр.

      Крыла ажурной грацией амур

      Колышет грудь кокетливой Филины.

      А вот страна, где звонок аромат,

      Где персики влюбляются в гранат,

      Где взоры женщин сочны, как маслины.

      Я прикажу оркестру, где-нибудь в людном месте,

      В память Масснэ исполнить выпуклые попурри

      Из грациоз его же. Слушайте, капельмейстер:

      Будьте построже с темпом для партитур – “causerie”![6]

      Принцем Изящной Ноты умер седой композитор:

      Автор «Таис» учился у Амбруаза Тома,

      А прославитель Гёте, – как вы мне там ни грозите, —

      Это – король мелодий! Это – изящность сама!

      Хитрая смерть ошиблась и оказалась не хитрой, —

      Умер Масснэ, но «умер» тут прозвучало, как «жив».

      Палочку вверх, маэстро! Вы, господа, за пюпитры! —

      Мертвый живых озвучит, в творчество душу вложив!

      За

Скачать книгу