чего, судя по пробелам в памяти. В сердце появилась странная пустота.
Ей на колено легла ладонь.
– Как ты, огневичка? – Голос Джека согрел ее, дал опору, точно якорь. – Ты что-нибудь помнишь?
«Помнишь?»
– Почему ты об этом спрашиваешь? – сорвалась Каллия и тут же нахмурилась. Эти слова вырвались из нее, точно пламя, а вопрос словно задал кто-то другой. – В смысле… – Она покраснела, когда все вокруг напряженно умолкли. «Возьми себя в руки». – Ты и так знаешь, что произошло.
– Ой, да не смущайтесь вы. – Доктор поднялся, слабо улыбнувшись. – Просто в следующий раз будьте осторожнее. Вам повезло, что все обошлось.
Каллия кивнула, уставившись в пространство. Их голоса плыли над ней, как мелодия. Доктор, уверяющий, что она в порядке, встревоженное ворчание Джека. Люсина, бесконечно встревающая в разговор с излишней настойчивостью.
Впервые после пробуждения Каллию охватил покой, который тут же рассеялся, стоило ей встретиться с собой взглядом в зеркале.
Перед глазами возникла паутина трещин.
Каллия моргнула и увидела безупречно гладкую поверхность зеркала. Абсолютно целого.
«Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению».
Этот урок преподал ей Джек.
Когда же он это сказал?
Урок всплыл на поверхности ее мыслей. Небольшой отрывок дня, вырванный из черноты, которую оставило после себя падение. Он казался более реальным, чем то, что она видела сейчас. Сцена в отражении казалась правдивее, чем эти трое человек, собравшиеся вокруг нее.
«Некоторые зеркала похожи на окна и выглядят убедительнее других».
Воспоминание начало разворачиваться быстрее, вызывая звенящую боль. Трещина стала шире, и через нее проскользнули новые слова. Память возвращалась по кусочкам. Каллия хваталась за них, за имена и лица, которые становились все отчетливее.
Санья. Госпожа Веронн.
Мари.
Чудовищное лицо во мраке.
– Каллия?
Она резко подняла взгляд. Сердце заколотилось.
– Прости, что?
– Ты сегодня сможешь выступать? – спросил Джек, подходя ближе и протягивая ей руки. – Если не хочешь, отдохни. Ты, кажется…
– Нет, все в порядке. Я… – Она не хотела принимать его руку. Не хотела верить, но его лицо, так хорошо ей знакомое, выдавало необъяснимую осторожность. Напряженное ожидание, как будто он выставлял последние карты на вершину карточного домика, надеясь, что они устоят.
В конце концов, он ведь торговал воспоминаниями.
У нее перед глазами все поплыло, зал начал пульсировать, сжимаясь в одну точку. Ее переполнял гнев, знакомый, похожий на воспоминание. И боль от предательства, пожирающая ее изнутри.
Каллия уставилась на свои ноги. Глаза защипало. Нельзя, чтобы он увидел. Нельзя дать волю чувствам. Если она карточный домик, то нельзя давать Джеку повод разрушить
