стов, пытающихся маневрировать в фургонах и автодомах по извилистым, узким дорогам. Здесь есть фермы, и поэтому иногда дорогу перекрывают тракторы, их большие крутящиеся колеса отбрасывают комья грязи, которые разбрызгиваются по лобовому стеклу или глухо падают на крышу машины. Есть участки, где дорога ненадолго выпрямляется, так что появляется место для обгона. Люди в больших, мощных автомобилях идут на обгон смело, спокойно, будто не чувствуя риска. Другие колеблются и упускают шанс. Но сколько бы раз вы ни обгоняли, уже через несколько минут вы застрянете позади кого-то другого.
Это сельская местность, захолустье, и потому можно предположить, что люди здесь редко куда-то спешат. Или можно сказать, что относительная обособленность наших жизней может сделать нас менее осведомленными о других и о пространстве, которое мы разделяем. Прибрежная дорога – это местная магистраль: по ней придется ехать, куда бы вы ни направлялись. Она проходит через множество деревень, узкие мосты и тесные улицы которых, хоть и живописны, создают множество препятствий для движения транспорта. Проблемы возникают постоянно, и, хотя нельзя возложить всю вину на эти причудливые места, они становятся похожими на полосу препятствий, когда через них пытается проехать большое количество транспортных средств. Дома здесь старые и сохранили прежние размеры, а машины, проезжающие мимо, стали крупнее: иногда машины проезжают не дальше двух-трех футов от окон домов. Когда движение останавливается, некоторые небольшие дома кажутся карликами на фоне машин. Люди в домах и машинах могут видеть друг друга.
Несколько раз в день на дороге образуется пробка в обе стороны, так что может показаться, что произошла авария или какое-то происшествие. Но причина всего лишь в людях, которые пытаются делать то, что хотят, там, где это невозможно, потому что транспортные средства намного больше и намного более неповоротливы, чем люди внутри них. В центре пробки чаще всего можно встретить гигантский дом на колесах и грузовик с доставкой, которые не могут разъехаться на узкой сельской улице. Эту ситуацию иногда нельзя разрешить никак иначе, кроме как всей вереницей машин выехать из деревни задним ходом, чтобы пропустить другую вереницу машин. Если никто не вызовется предложить эту операцию и проконтролировать ее, пробка может затянуться надолго. Но обычно кто-то занимает позицию власти. При попытках распутать этот затор часто выясняется, что многие его участники не в состоянии полноценно маневрировать и управлять машинами, на которых ездят. Другие изо всех сил пытаются приспособиться к изменению обстоятельств и необходимости действовать сообща. Когда проходишь мимо такой ситуации пешком, вереница человеческих лиц, застрявших в машинах и обрамленных лобовыми стеклами, может показаться поразительной – их будто нарисовал портретист.
На открытой дороге медленным водителям зачастую не удается эффективно сообщить о своих намерениях и целях. Они тормозят без видимой причины на прямом и пустом участке или снижают скорость, пока вдруг, без объяснений, не остановятся, по-видимому, не подозревая, что за ними кто-то есть. Если они сигнализируют о своих действиях, то делают это слишком поздно, уже начав их; приходится часто гадать, что они делают или намереваются сделать, читая их поведение за рулем. Например, можно предположить, что человек, снижающий скорость на каждом перекрестке или проселочной дороге, ищет поворот, но не знает, где он. Другие резко тормозят, проезжая мимо паба или магазина, очевидно, намереваясь зайти внутрь. Привычная автономность и обособленность автомобиля, его герметичность вывернута наизнанку: ответственность за вождение, его визуальное и умственное бремя перекладывается на тех, кто снаружи. Возможно, по той причине, что это захолустье, а также место для отдыхающих, люди считают, что вправе сбросить здесь с себя это бремя. В этом отдаленном месте различие между частным и общественным мирами менее отчетливо; договор о поведении на дороге, его статус как сферы, регулирующейся по соглашению, нарушается. Однако есть и те, кого намек на беззаконие заставляет рьяно сигнализировать о своих намерениях. Они водят как-то самодовольно, как будто преподают урок остальным. Когда они собираются повернуть направо, то делают это помпезно, заранее включая поворотники и тормозя. Они подчиняются правилам дорожного движения так нарочито и осознанно, что их поведение становится отвлекающим, как у актеров, угрожающих целостности массовой сцены и постоянно привлекающих внимание к себе и к той роли, которую они должны играть. Для них дорога будто бы не общая реальность, а своего рода фантазия, возможность стать видимым посредством маскарада.
Я часто слышала предложение запретить пожилым гражданам водить машину, и этот вопрос обсуждается в том месте, где я живу. Несколько лет назад женщина девяносто четырех лет насмерть сбила на пешеходном переходе десятилетнюю девочку. Несомненно, таких случаев много, но этот остался в моей памяти. Одна из причин, я полагаю, связана с нарративом, с тем фактом, что смысл жизни этой женщины был полностью изменен одним событием в самом ее конце: истории обычно так не работают. Поскольку она уже прожила необычно долгую жизнь, раздумывала я, хотела бы эта женщина умереть прежде, чем убить девочку, но вопрос о том, кто несет ответственность в этой ситуации,
