слышен был только мальчишеский смех. Я смотрела на всех по очереди, кто-то показывал на меня пальцем, кто-то утирал слезы, кто-то театрально завалился на землю и покатывался от смеха. А я как будто крутилась на карусели со скоростью света, видя перед собой только ухмылки, оскал и злобные лица. Я хотела провалиться сквозь землю! Нора весь год ограничивает свои расходы, откладывает каждый цент, чтобы побаловать меня. В этом году она накопила на новые голубые туфли и платье лимонного цвета в белую полосочку, на голову – невидимку с бантиком в цвет платья. Теперь, сквозь стекающую грязь, с трудом угадывался мой единственный приличный комплект, который предназначался только для праздников и очень важных событий. И как только папа разрешил надеть его в дорогу! Мы с папой жили вдвоем на его зарплату государственного юриста, до того момента, пока он не попал в мэрию. В престижный район Сиэтла мы приехали после смерти мамы полгода назад, и не вписывались в среду местных жителей. Портить новые вещи в луже было недопустимо. Окружающие, казалось, совершенно не знали цену деньгам, и уж точно ни разу не ломали голову над вопросом – купить туфли, чтобы маленькая девочка ходила в школу, так как на старых полностью развалилась подошва, или пойти к дантисту и починить ее зуб. И то, и то было важным и недосягаемым одновременно.
Закусив нижнюю губу, которая начала предательски трястись, я отвернулась, устремившись в сторону дома.
Холт крикнул мне вслед:
– Да не обижайся! Ты все равно в домашней одежде!
Придя домой, я забралась на чердак, вытирая слезы с багровых щек, достала свой дневник с единорогом и вычеркнув Холта из списка возможных будущих женихов, захлопнула потрепанную тетрадь. Глядя на обложку, я усмехнулась – у нашей семьи не было денег даже на настоящий дневник – я записывала свои мысли и заметки в старую поваренную книгу мамы, на обложке которой детским неуверенным подчерком было накарябано «Личный дневник! Никому не читать!» и рядом небольшое изображение того, что в детстве мне казалось единорогом.
Забавно, ведь в те времена, этот дневник казался мне ничуть не хуже, чем на витрине магазина. Потому что это был подарок от мамы, из этой книги она готовила вкусную выпечку по воскресеньям, и несмотря на то, что многие страницы были перепачканы и смяты – они хранили в себе такие теплые и яркие воспоминания! Невольно я закрыла глаза и вдохнула запах старой книги – выпечка, пыль, уют – вот что ударило тут же в нос, свободную руку я положила на сердце и старалась вслушаться, но оно колотилось как бешеное «туктуктуктуктук» не унималось глупое сердце, и я никак не могла отыскать свою маму.
В июне мистер Стенфилд предложил место папе в Муниципальном совете. Папа, казалось, не сомневался ни секунды, при первом же телефонном звонке он дал свое устное согласие Джеку, а после позвал меня на разговор, думая, что я еще слишком маленькая и глупая. Мы сели за наш обеденный стол, ведь все важные разговоры происходили именно здесь – у нас просто больше не было места. Крошечный дом
