назначил за каждый день своего аскетизма. Непонятно одно…
– Так получается, на музыку среагировал не он, а ты?
– Ага. Хорошая песня, – слабо улыбнулся он уголком губ. – Но больше не включай. И постарайся меня не бесить… слишком часто. Чем тоскливее будет в твоём доме, тем лучше. Не зря запасся релаксирующими травками.
Я слабо кивнула и вывернула руль, сворачивая на подъездную дорожку. Да уж, чувствую, следующие недели станут прекрасными: в компании жрущего мелкую живность зомби и вудуиста в затяжной хандре.
«Крузак» помчал нас к дому. Это был чудесный, современный трехэтажный коттедж, сияющий в утренних лучах зеркальными стёклами в панорамных окнах. Аккуратная двускатная черепичная крыша и геометрические чёткие формы для надстроек второго этажа и мансарды: фасад выглядел достаточно нетипично, но не вычурно. Просторный, засаженный цветами и голубыми елями двор начинался за кованым забором. Ворота распахнулись сами: значит, Нина Аркадьевна уже ждала. Вредная бабулька всегда на посту.
– Как мы проведём Вадима мимо домработницы? – спросила я, как только припарковала машину возле гаража. – Он же весь в кровище, очки разбились…
– Давай её немного отвлечём. Но после того, как приведём нашего малыша в приличный вид, его всё равно надо ей показать. Она должна верить, что хозяин в доме.
– И как же ты намерен её… отвлекать?
Матвей выдавил подобие снисходительной улыбки и вышел из машины. Я закатила глаза: похоже, красоваться проходимец ой как не прочь. Да и чёрт с ним, лишь бы выполнял свою работу. Покинув салон, я с наслаждением вдохнула: несмотря на то, что в мае во дворе цвели только тюльпаны и нарциссы, пахло удивительно свежо. Хвоей.
Не спеша вытаскивать на свет Вадима, Матвей довольно потянулся.
– Хорошо устроились. Прямо семейное гнёздышко, – хмыкнул он, с прищуром оглядев светлый фасад дома и просторную деревянную беседку с мангалом. – Ну что, давай подкинем этой вашей домработнице… О, сойдёт.
Он уставился на большую ворону, которая сидела на ближайшей еловой ветке. Не мигая и не сводя с неё глаз, похлопал себя по карманам куртки и добыл всё тот же старый портсигар. Это мне уже было знакомо: чёрная свеча, огонёк, вонь. Струйка дыма потянулась к вороне, оплела её клюв, крылья. Птица громко каркнула, тяжело взлетела, а затем чокнувшейся стрелой полетела прямиком в окно третьего этажа.
Продолжая оглушительно орать, она билась в стекло, безо всякой жалости к себе ударяясь снова и снова. Шум вышел впечатляющий: не сомневаюсь, что такое Нина Аркадьевна не проигнорирует. Матвей продолжал гипнотизировать взглядом ворону, с которой ворохом летели во все стороны перья. Я вздрогнула, обратив внимание на его зрачок, который снова будто расширялся, затопляя тьмой радужку.
Наконец, домработница выскочила на крыльцо и всплеснула руками, увидев сумасшедшую птицу. Та долбанулась в стекло последний раз: с хрустом сломав себе шею, она шлёпнулась прямо на ступени, под ноги
