меня детьми. Не всем везет по жизни так, как вам, инспектор. Не все находят свою пару и истинную любовь. – Ой… – виверг притворно испугался, излишне притворно на самом деле, его лицо стало скорее комичным, чем напуганным. – Хотя погодите-ка, у вас ведь тоже нет никакой пары! И дети ваши не плод любви, а плод насилия над бессмертными, господин-убиваю-невинных-инспектор!
Последние слова он яростно выплюнул Сэйну в лицо. И ко мне тут же пришло ясное понимание происходящего. Виверг специально выводит инспектора из себя, дабы поскорее покинуть мир живых и на веки вечные сохранить информацию относительно своей семьи. Но, кажется, Сэйн намерения виверга понимал не хуже меня, поэтому все обвиняющие слова умело игнорировал.
Несколько долгих секунд стены камеры сотрясал измученный крик. Тело пленного изогнулось от боли, забилось в судороге предсмертной агонии. Вместе с потом по его лицу потекли слезы, и кровь хлынула из носа и ушей алыми струйками. Не знаю, чего добивался Сэйн, приводя меня сюда, но все, о чем я теперь мечтала, так это уйти отсюда как можно скорее.
Я судорожно сжала кулаки, впилась ногтями в ладони, оставляя розовые полумесяцы от ногтей на коже. Сердце разрывалось от желания: развернуться, нащупать на стене дверь и кинуться отсюда прочь. Подальше от криков, преступников и пугающего Сэйна.
Работа инспектора подразумевает казнь виновных, иначе разумных хищников с агрессивной магией не получится контролировать и все они попрут на Землю, чтобы убивать там людей и питаться человеческой плотью, я это осознавала и принимала. Цэрбес как огромная банка с ядовитыми пауками. Уберешь крышку, то есть стихийников и строжайшего инспектора, и пауки тотчас же разбегутся в разные стороны. Многие погибнут от паучьего яда. Даже если отбросить кровожадность демонической расы, то каждый несанкционированный переход из одного мира в другой ведет к смерти всего живого. Сэйн контролирует беглых демонов тысячелетиями, он ежедневно проводит допросы и при необходимости подвергает преступников пыткам и совершает казни в назидание остальным. Жестоко, но показательно. Для него это обыденность, причем наскучившая. Но вот лично я участвовать в работе инспектора отказывалась. Ничего против его работы не имела, даже наоборот, но участвовать в ней… нет-нет-нет, ни за что. Подобное для меня, пусть и демоницы, но с человеческим мышлением и восприятием жизни, было слишком. Мне по горло хватило одного раза, когда я была на месте этого пленника, прикованная к стене в окружении преступников и беглецов, томящаяся в неизвестности и в ожидании чего-то ужасного – смерти, казни, линчевания.
– Ваша демоница, инспектор, сейчас потеряет сознание, – откашливаясь от крови, хрипло проговорил заплетающимся языком виверг, который, в отличие от Сэйна, видел меня и мою реакцию на происходящее. Сэйн же сидел ко мне спиной, но после следующих слов виверга обернулся: – Кажется, вы ей не особо приятны, как и ваши действия. Интересно, с чего бы это, да?
Инспектор глянул на меня, сжавшуюся у стены, наверное, сильно побледневшую
