очки у меня для дали, вблизи вижу отменно, – Иванова даже приосанилась, но почему-то стала казаться ещё более жалкой в своей старой потрёпанной кофте.
Андрей вышел из-за стола к тумбе в углу и включил чайник:
– Агриппина Ивановна, вы чай или кофе хотите?
– Чашечку чаю, если позволите, – та внимательно изучала снимки.
– Сахара сколько?
– Две ложки.
Пока чайник шипел, Андрей засмотрелся сумкой-авоськой на локте свидетельницы. Давно, в его детстве, такие были у всех. С такой его бабушка, мамина мама, каждый день приходила за ним в детский сад. Андрею было тогда чуть больше трёх, и он, по идее, не должен был этого помнить. Но он помнил, как бабушка, неся в одной руке неизменный бидон с молоком, другой, с авоськой, брала руку Андрея. И Андрей брал её руку, опасаясь куриных цевок, торчащих из дырчатой сумки и норовящих до него дотянуться при каждом бабушкином шаге.
Андрей перевёл взгляд на саму Иванову. Она точно, как его бабушка, стягивала седые волосы тугим пучком на затылке. Одевалась в самодельную вязаную кофту. И носила на пальце кольцо с огромной стекляшкой. Бабушки нет давно. Нет даже мамы.
Тумблер чайника щёлкнул. Андрей подал Ивановой чашку с чаем на блюдце. Иванова умело её приняла, поводила бесшумно ложкой, так же бесшумно выложила её на стол и неожиданно громко отхлебнула из чашки. Андрей очнулся от дум:
– Ну что, Агриппина Ивановна, узнали кого-то?
– Узнала, конечно, – не переставая причмокивать, Иванова допила чай и беззвучно поставила чашку на стол, – Но не совсем.
Понятые переглянулись.
– Я же доктора эту раньше не видала, – начала объяснять Иванова, – И она меня встретила прямо в очках своих и в маске медицинской, которые так и не снимала. И в такой шапочке, знаете? Тоже медицинской, белой. Так что узнать было трудно. Но я всё равно её опознала, – Агриппина Ивановна выдвинула из ряда снимок Дианы.
Выбор Андрея не удивил. Знаком руки он подозвал понятых подписать протокол, а сам вернул Ивановой повестку на выход:
– Весьма помогли, Агриппина Ивановна, спасибо большое. Если потребуется, мы вас пригласим.
– Милицию только не присылайте, Христа ради, сама доберусь, – сказала Иванова, перед тем, как уйти.
Андрей дописывал протокол, размышляя, сможет ли он, опираясь на показания вредной старухи, закрыть дело. Дверь его кабинета без стука распахнулась и вошла женщина с густой шапкой глянцевых чёрных волос, на ходу говоря:
– Здравствуйте, господин следователь. Скажите, её уже посадили?
Андрей посмотрел в список свидетелей, следующей шла вахтёрша. Но это была не она.
– Вы, простите, не Вера Ивановна? – уточнил Андрей очевидное.
– Горелова Арина Михайловна, – представилась женщина, – Мать Пыжиковой Янины. А Вера Ивановна подождёт.
Вошедшая села за стол, подала паспорт Андрею и промокнула глаза белоснежным крахмальным квадратиком носового платка:
– Скажите,
