и направился к каменному обелиску в центре поляны. Прямоугольник из красноватого базальта, чуть выше шести футов, три трещины у основания, гравировка люпинов на каждой стороне. Место силы Рут.
Таких алтарей в Иле осталось мало. И большинство истощены или вовсе уже разрушены. Этот самый ближайший к Шельфу.
Плакса подошёл, как всегда неслышно, встал рядом, покосившись на меня то ли с сомнением, то ли с подозрением.
– Отдаешь дань почтения Одноликой? – голос у него излишне высок и больше походит подростку, чем тридцатилетнему мужику.
– Вряд ли оно ей требуется, – хмыкнул я, и Плакса фыркнул с особой степенью презрения к моему утверждению. Ростом, он, кстати говоря – чуть выше пяти футов. Заурядное несчастное лицо. Такие никогда не нравятся женщинам и раздражают большинство мужчин. То ли человек вот-вот заплачет, то ли начнет рассказывать о своих страданиях. Вечно красные веки, вечно опущенные уголки губ. Да и голос… раздражающий.
Плакса – главная мишень в кабаках для пьяных задир. Его вечно кто-нибудь цепляет. Что совершенно понятно. Такому хочется вмазать за все беды мира и твое дурное настроение. Недомерок не представляет угрозы. И на нём вполне можно хорошо выпустить пар и почесать кулаки, дабы улучшить своё настроение.
Плакса, несмотря на весь свой несчастный ранимый вид – упёртый отморозок. Если ему отвесить оплеуху, он саданет по затылку стулом. Если кто-то схватит палку и замахнётся, он возьмется за нож. Ему плевать на размер противника и количество врагов. Мне кажется, даже когда его будут убивать, он зубами станет цепляться за жизнь, чтобы забрать с собой того, кто посмел нанести смертельный удар.
Он лучший фехтовальщик в нашем отряде после Капитана.
– Ты так небрежен просто потому, что Ил над тобой не властен.
Я посмотрел на него, точно на идиота. Ил властен над всеми. Ил меняет всех. Это лишь вопрос времени и того, насколько далеко ты решишься зайти. Считается, что до Гнезда дошел только один Когтеточка. Остальные не решились проделать и половины пути. Плакса, кажется, сам понял, что сморозил глупость, достал из кармана сову —серебряную монету.
– Ну, ты в любом случае в лучшем положении, чем мы. Таскаешь на себе булыжники и хоть бы чихнул, – наёмник положил монету на алтарь. Он всегда так делал, когда мы оказывались здесь. Покупал у Рут удачу. С учётом того, что Плакса до сих пор жив, глупо говорить, что его странное подношение не работает.
Меня окликнул Ян:
– Твоя помощь нужна. Захвати инструменты.
Я безропотно сходил к седельной сумке, взял хирургический набор, уже примерно зная, что случилось, и догадываясь, каких сов от меня требуется. Но, как говорится, веселья и воображения Одноликой Рут хватит на умников, вроде меня.
Никифоров сидел на траве, больше удивлённый, что подобная дрянь произошла именно с ним, чем страдающий. Он ругался на своём мелодичном, немного протяжном языке и я, давно трущийся рядом с этим народом, понимал их
