вошла в дом.
К ночи они с Маей созвонились телепатической связью, договорившись по инициативе Юки проехаться в нежилую квартиру Илады, – убедиться, что там все в порядке. Юка оставила напоследок записку на Марином столе, – в глаза она не умела врать, а в записке, творческом сочинении, можно было без сожаления все приукрасить.
12/27/24
Ночью сестры встретились на остановке, неспешно пройдя еще восемь остановок пешком, – наслаждаясь морозным воздухом, тишиной и безлюдьем. Машины тихо спали под снежным покрывалом на пригретых парковочных местах. Пройдя по опустевшей эстакаде, они двинулись в сторону спящего рынка.
Болтали обо всем и ни о чем. В этих разговорах была непринужденность, в которой обе нуждались. Для них не существовало запретных тем. Их разговоры – это истерический и непрекращающийся смех кукабары, окрыленной музой. Сама ночь расцветает – оживая незаметно для всех, – окрыленная этой музой бездумной непосредственности. Становился явным и неоспоримым всемирный заговор, который они сдували со своих ладоней вселенской золотой пылью. Маленькие сверхчуткие души братьев меньших выходили из-под покровов тьмы созерцать новый порядок перекроенного мира, покуда «большие умы» мира сего только видели об этом сны.
Когда они подошли к заброшенному парку Горина, чтобы сократить путь по диагонали, выключенный телефон Юки зазвонил, разредив тишину; Юка дернулась в испуге, непроизвольно оглянувшись. Проиграв несколько секунд, мелодия прервалась; ей пришлось включить телефон, чтобы проверить входящий.
– Номер неизвестный, – пробубнила Юка. – Пошли, – добавила она, бросая телефон в большую кожаную сумку с цветными лоскутками. Теперь в ее голове играла мелодия Chimes.
– Это из клуба… – сказала Мая встревоженно. – Мы должны сдать информацию.
Для Юки это было самой неприятной частью задания, но еще неприятнее было то, что она – впервые – не хотела этого делать.
Не дождавшись ответа, Мая благоговейно воскликнула, широко улыбнувшись:
– Неужели, Юка?!
Юке стало неловко; она не любила делиться своими переживаниями, но Маю было не обмануть. «Не неужели», – ответила Юка телепатически, опустив глаза в землю.
После отъезда матери квартира три года оставалась бесхозной, – она уехала в соседнее государство, где нашла себе очередного мужа, в очередной раз окунувшись в конфетно-букетный… Комнаты были просторными и светлыми; некоторые вещи все так же лежали на своих местах, как их оставили перед отъездом. Пока Мая мыла руки, Юка тайком прикасалась к вещам, вдыхая их запах, – разрыв между ней и матерью исчезал; теперь она ощущала ее присутствие.
Сестры пошли на маленькую лоджию с кружками чая, откуда виднелся поглощенный синевой одинокий островок школы, в которой раньше училась Юка. Высунувшись в окна, они пускали дым и мечтали. В небе на большом расстоянии от луны светился яркий ореол. Юка отвела взгляд в сторону:
– Он просто одинокий, как и я, – неразборчиво
