скорее всего, мы с тобой уже не увидимся. Так что, давай прощаться. Удачи тебе в будущем и не держи на меня зла!..
Кажется, инструктор хотел сказать ещё что-то, да так и не успел этого сделать. Запрыгнув на подножку проезжавшего мимо нас топливозаправщика, он махнул мне рукой, дескать, не поминай лихом.
В самом припоганейшем настроении, я поплёлся на предполётный инструктаж.
«Уж, лучше б, этого чёртового расписания вовсе не было, чем тот стрём, который мне предстояло пережить ещё дважды. Теперь о моей косорукости узнает не только Степурин, а ещё и командир эскадрильи!..»
До девяти утра время тянулось так медленно, что мне показалось, будто бы прошло не шестьдесят минут, а как минимум пять часов. Помимо своей воли, я вновь занялся самокопанием, перемывая себе косточки и проклиная себя последними словами за свою же тупость, медлительность, полное отсутствие собранности. Попутно я заправил свой родной «шестьдесят восьмой» топливом, проверил наличие воздуха, кислорода, масла, подготовил кабину к предстоящему полёту.
Кстати, знаете ли вы, как командиры проверяют чистоту кабины истребителя? Во время полёта они выводят самолёт на отрицательную перегрузку, и вся та пыль, которая была не убрана перед полётом, подлетает вверх, вместе с комками грязи и прочей ерундой, которую курсант притащил в кабину на своих сапогах.
Впрочем, я несколько отвлёкся.
Итак, исполняющий обязанности командира звена опоздал на добрых двадцать минут. Увидев бегущего в мою сторону Степурина, я, было, собрался доложить о готовности. Однако инструктор на бегу успел махнуть мне рукой, дескать, некогда принимать рапорта, живо прыгай в кабину и «запускай»…
Лишь выруливая с авиа стоянки, я впервые услышал в наушниках голос Степурина.
– Вчера с курсантами отмечали самостоятельный вылет Урбана!.. Нормально так посидели!.. В общем, я немного вздремну, а ты, уж давай сам!.. И смотри, не вздумай разбудить меня, каким-то резким движением!
И всё. Весь полёт ни слова, ни мата, ни звука.
Следуя предупреждениям командира, я аккуратно поднял машину в воздух, ушёл в отведённую мне зону, открутил положенный пилотаж и так же спокойно, без дёрганья и ненужных перегрузок, вернулся обратно «в круг».
После третьего разворота, на снижении и заходе на посадку, мои руки непроизвольно покрылись липким потом, пульс участился. В предвкушении очередной неудачи, как и прежде, меня затрясло мелкой дрожью.
«Вот она родная, взлётно-посадочная полоса! До неё не более километра. А этот спит себе, совершенно не подозревает о том, что именно сейчас у меня начнутся самые серьёзные проблемы. Надо полагать, барышня с косой уж вовсю кружит где-то рядом с нашей кабиной!..»
Для верности, я пару раз резко качнул крыльями, потом также жёстко задрал и опустил нос истребителя. Казалось бы, от такой чудовищной встряски, мог проснуться даже покойник. Однако внутренняя связь
