снова посмотрела на него исподлобья и неуверенно кивнула. Он улыбнулся так приветливо и дружелюбно, как только мог.
– Надеюсь, я не испортил тебе настроение?
– Оно уже испорчено, и твоей вины в этом нет.
Линн скупо усмехнулась, а Алексей поймал себя на том, что думает о ней вместо того чтобы озаботиться насущными вопросами выживания. Они оба только что едва не погибли, они ранены, и опасность со стороны кочевников никуда не делась. Но Алексею было трудно сосредоточиться на чем-то, пока Линн находилась рядом.
Вернулся прежний Алексей Гранецкий с укоризненными судорогами совести. Он все еще помнил тех, кто остался на другой стороне, в привычном мире, с которым его соединяло множество незримых нитей. И его по-прежнему тянуло туда. Изменив Юле, он изменит своему родному слою действительности, окончательно откажется от него. Алексей подумал о новорожденной дочке. Вот бы увидеть ее хоть раз, подержать на руках. К горлу подступил комок, но тоска ранила не так глубоко, как прежде.
Алексей сдался, затих, оставив после себя лишь затаенную обиду – ощущение, что все не так, все сломалось, что кто-то холодный и жестокий пришел и отобрал у него важную часть души. Но обида не могла ничего изменить. Дверь в прошлое захлопнулась, колесо продолжало вращаться, и остановить его уже никому не под силу.
Он встал, опираясь о выступ стены. Линн поднялась следом за ним. Обоих слегка шатало от усталости и потери крови.
Алексей наблюдал как она застегивает аптечку и убирает на полку. Ее стройное, тренированное тело двигалось на удивление гармонично. При взгляде на нее по спине ползали мурашки. Нет, все-таки Линн ему нравилась, и с этим уже ничего не поделаешь. Есть женщины, которые привлекают своей яркой внешностью, но лишь с немногими ощущаешь эмоциональную близость. К ним тянет с первого взгляда.
– Тебе больно? – Он заглянул ей в глаза.
– Да. Немного, – Линн приподняла забинтованную руку, поморщилась, – Все не так плохо, как кажется. Лекарства подействовали. Почему ты спросил об этом?
Отголоски внутренней борьбы то и дело пробегали по ее лицу.
– Потому, что меня это волнует, – ответил он, не задумываясь. – Но ты ведь хотела спросить о другом.
На этот раз она не смутилась:
– Я хочу знать, кто ты, черт возьми, такой и откуда пришел и…
Линн запнулась, как будто ей не хватало духу закончить фразу.
– Договаривай.
– Что ты скажешь об узловой точке? – выкрикнула она, – О точке отсчета, о долбанном трамплине! Ты ведь что-то знаешь об этом?
Вопросы улеглись сознании на заранее подготовленные места, как недостающие кусочки пазла. Узловая точка, трамплин… эхо памятного сна, тени среди теней. Отсвет пламени в темных глазах. Смуглая рука, перебирающая четки.
– У меня есть, что тебе рассказать. Но, боюсь, ты ожидаешь совсем не этого.
– Для начала расскажи о себе. Откуда
