и над тем, над другим,
Кто забрался в чужие мозги.
Грех – унынье, когда ты один.
И второй кровный мой господин
С безупречной усмешкой – «хе-хе»
– Не дает мне забыться в грехе.
Я не знаю, кто я, а кто он;
Я запутался в списке имен,
Я забыл исчисленье времен.
Пусть он – явь. Тогда я – просто сон.
Сразу встало вдруг все на места:
Спи, святая твоя простота,
Все грехи возложи на него –
Бремя мелких страстей и невзгод.
И тогда, у последней черты,
Когда время стирает черты,
Ты не ангела жди, а того
Кто надсадно завоет: «Моё!»
Из тамбура холодного вагона
Из тамбура холодного вагона
Я, согнанный бессонницей с постели,
Смотрю, как делает большие перегоны
Локомотив, охваченный метелью.
Навязчиво и будто бестолково
Колеса перемалывают тему
О суете и бренности земного,
Существенно всему сбавляя цену.
Прижавшись лбом к белёсому стеклу
И замерзая, как поется в песне,
Я чувствую, что больше не могу
Гадать о том, что было бы, а если…
И под неутомимый перестук
Вдруг понимаешь истину простую:
За все, что может быть случиться вдруг –
Обеими руками голосую.
А на душе – и радость, и печаль,
И ожидание случайной встречи.
А за окном поземкой вьется даль,
И лампы в отраженье, словно свечи.
И мысли – все коварней, все хитрей –
В тупик заводят, прямо на ловушки,
Где ждут уже капканы егерей,
Чтобы терзать бессонницею душу.
Двухчасовой душевный монолог
Не произносят, чтобы ставить точку.
И, как всему оправданный итог,
Навязчиво в мозгу кружатся строчки.
Философ я – как будто по натуре,
Поэтом стал как будто поневоле;
И тамбур этот, где плюют и курят -
Ну чем не авансцена новой роли?
Весна
Вот еще один день вроде прожит,
Надоевший успеть весьма,
И единственное, что тревожит –
Только то, что грядёт весна.
Я устал водку пить торопливо,
Я встаю, отупевший от сна.
Я давно уже не был счастливым:
Ты поможешь мне в этом, весна.
Ты разбудишь слепящее пламя
В глазах той, кого буду любить,
С каждым днем навсегда забывая,
Как
