труб, уходящих, судя по всему, глубоко вниз, словно там, под землёй, пряталось поселение, нуждавшееся в притоке свежего воздуха. Вихра сказала, что в хвостохранилище до сих пор покоятся рудничные отходы, которые и называют хвостами.
– Не лучшее место для прогулок, – усмехнулась она.
Страхил с друзьями иногда приезжал в Сеноклас рыбачить у речки Марешницы, а Вихра давненько туда не заглядывала, но не сомневалась, что быстро отыщет нужных нам цыган. Людей в посёлке осталось с полсотни.
– Там ведь, кроме цыган, одни старики. Да тут везде одни старики…
Я поспрашивала Вихру о Сенокласе и узнала, что это захудалый посёлок, где прежде ходили добротные каракачанские овцы с закрученными рогами и густой шерстью, а сейчас если кто-то и держал овец, то самых убогих. Когда-то через Сеноклас, как и через Маджарово, шла тропа контрабандистов. Вихра сказала, что они тащили сюда из Греции всё подряд: оружие, одежду, бакалею. От Сенокласа до нынешней границы, если знать, куда идти и где прятаться, можно махнуть часа за три, и тут частенько раскатывали «лендроверы» пограничной полиции.
Какой-никакой асфальт сменился гравийкой, и Вихра снизила скорость, однако после нечитаемого дорожного знака, покрытого пятнами ржавчины и будто изрешечённого пулями, асфальт неожиданно лёг более свежий, и «опель-корса» забухтела бодрее.
Дорога пустовала. Нам лишь изредка встречались узенькие, больше похожие на открытый гроб цыганские повозки с единственной лошадкой в оглоблях. Оглобли и дуга над лошадкой были деревянные, сбруя – обычная, как на картинках в учебнике истории, а колёса – автомобильные, и смотрелось это странно. Загрузив повозку пёстрыми баулами, цыгане и сами набивались в неё по три или четыре человека зараз и свешивали с бортиков ноги. Чёрненькие, обутые в резиновые шлёпки и одетые как попало, они выглядели довольными то ли поездкой, то ли жизнью в целом. Я пугалась, если кто-то смотрел на меня в ответ, но ловила себя на мысли, что не отказалась бы провести с ними денёк: просто пожить рядом, поскитаться по Родопам в их компании.
Заметив на лесной прогалине табор, я навалилась на Настю и подалась к окну. Настя возмутилась, но и сама уставилась на цветастые тюки, повозки без лошадей и шатровую палатку на деревянном каркасе – у нас в таких торгуют фруктами и овощами. Табор вроде бы пустовал, и только на низеньком пригорке у дороги, спрятавшись под леопардовым одеялом, лежали два цыганёнка. Один уснул, другой уткнулся в смартфон.
– И куда он втыкает зарядку? – поинтересовалась Настя.
– Заряжает от солнца, – предположил Гаммер.
– Хорошая жизнь. До́ма нет, кровати нет, а смартфон и солнечная батарея – пожалуйста.
Проехав чуть дальше, мы увидели цыганок. Они стирали одежду в оборудованных источниках – продолговатых деревянных корытах, куда из трубы стекала родниковая вода. На деревьях сушились лоскутные
