как ветер свистит в открытом люке на крыше, ждала, что нас четверых в любой момент выставят прочь, а Настя с Глебом, сидевшие за мной и Гаммером, уже о чём-то беззаботно болтали. Настя время от времени просовывала мне между спинками сидений то шоколадный батончик, то бутылочку воды, то влажные салфетки. Я машинально брала их и не выпускала из рук. Настя даже не вспотела в своей байкерской куртке! Хорошо быть такой худенькой. Да и вообще хорошо быть Настей, когда нужно мгновенно принять решение и не потерять при этом голову.
Мы выехали из Бургаса, миновали какой-то городок с двухэтажными серенькими домами, и я наконец расслабилась. Кусая шоколадный батончик, смотрела на поля дозревших подсолнухов с тяжёлыми и оттого поникшими цветками. Они сменялись виноградниками, колючими стернями и полями кукурузы, но подсолнуховые поля попадались чаще и по ним ползли комбайны – из вздёрнутых выгрузных труб рвался чёрный-пречёрный поток семян, словно комбайны не урожай собирали, а выкачивали нефть.
Вдали обозначились лысоватые холмы и разбросанные по ним красночерепичные деревушки. Залюбовавшись ими, я одновременно почувствовала усталость после бессонной ночи и радость от долгожданного путешествия в глубь Болгарии. Вокруг всё было сельскохозяйственное, страдное. Земля нигде не простаивала, и лишь вдоль речек, деливших угодья, темнели куцые, будто обкусанные, деревца и грязноватые дикие кусты.
У съезда к Вратице пахотные участки ненадолго сменились пустырями, показались развалки советских лет. Местами я заметила свежие пожарища с извитыми границами там, где удалось залить пожухлую траву и остановить продвижение огня, а следом округа вновь оживилась.
Гаммер отметил, что у нас в Калининградской области столько всего не посажено – земли-то хватает, а заняться некому, – затем достал смартфон и попробовал найти в Хаскове магазин парфюмерии. Интернет работал медленно, связь едва держалась на одной полоске, и Гаммер быстро сдался. Я сказала, что в крайнем случае розовое масло отыщется в аэропорту Бургаса, и мы неожиданно разговорились о Давиде Иосифовиче. Я его плохо знала. Только здоровалась с ним, когда забегала к Гаммеру, и он казался мне угрюмым домоседом, а тут вдруг выяснилось, что в молодости Давид Иосифович много путешествовал. Сам не любил вспоминать о том времени, но Гаммер иногда доставал альбомы со старыми фотографиями и силой вытягивал из папы скупые слова о запечатлённых им людях и городах.
Давид Иосифович работал судовым электриком и в начале девяностых ходил в Охотское море, откуда доставлял рыбу куда-то под Одессу, а потом получил рабочий диплом моториста и ходил уже по дальним морям – бывал в африканских и австралийских портах. Жил в Риге, Марселе и как-то провёл два года в Мексике – нанялся к мексиканцу, который поручил ему переделать украденный у американцев буксир-спасатель в туристическую яхту для арктических вод. На второй год мексиканца убили, но работу
