style="font-size:15px;"> – Этот вопрос, – сказал он добродушно, – обсуждается на все лады уже столько лет! Да и не такое уж значение имеют эти спорные шесть тысяч для казны императорской провинции Сирии.
– Тем не менее я был бы вам обязан, – твердо настаивал Цейоний, – если бы вы теперь же приняли решение.
Варрон покачал своей массивной головой, несколько раз смерил Цейония испытующим взглядом удлиненных карих глаз. Кто это сидит перед ним? Дергунчик, его школьный товарищ? Или римский губернатор, представитель теперешнего националистического режима, враг Востока? Непринужденным тоном он ответил:
– Под угрозой разгневать вас, моего доброжелателя и друга, я вынужден, однако, отказаться от немедленного решения. На этом Востоке, – прибавил он успокоительно и шутливо, – я стал наполовину восточным человеком, то есть медлителем до мозга костей.
Но Цейоний с тем же деревянным упрямством настаивал:
– И все же мне приходится просить вас ответить по-римски ясно, без проволочек. Я велел еще раз доложить мне это дело, сам изучил документы. Все, что можно сказать по этому поводу, сказано десятки раз. Я заявил моим подчиненным, что не вернусь в Антиохию без вашего окончательного ответа.
Варрон слегка побледнел. Это уже говорил не Дергунчик, это говорил новый Рим. Оба все еще сидели. Цейоний, маленький, неподвижный, выпрямился в низком арабском кресле.
– А что бы вы сделали, мой Цейоний, – спросил Варрон, все еще дружески, почти с улыбкой, – если бы я сказал «нет»?
Губернатор поджал губы, затем, по-военному отрывисто, но негромко, ответил:
– Мне пришлось бы тогда привлечь вас к суду.
На какую-то долю секунды чувство безмерного удивления заглушило досаду Варрона. Но он тотчас взял себя в руки и приказал себе не терять головы, мыслить логически. «Вот оно что, – подумал он. – Значит, все же не Рим говорит здесь, а Дергунчик. Случилось именно то, чего я опасался в первую встречу с Цейонием в Антиохии. Дергунчик, это ничтожество, позволил себе увлечься и сделал глупость. Он зашел дальше, чем сам того хотел. Теперь ему уже трудно отступить. Он и в самом деле вызовет меня в суд, а если я не явлюсь, пошлет за мной солдат. Это было бы безумием, но Дергунчик это сделает. Так люди втягиваются в самые несуразные авантюры. Но я не последую за ним по этому пути. Я не потеряю головы. Рассудок повелевает уступить. Я уступаю. На этот раз».
– Если уж вам, моему другу и доброжелателю, – покорно, но с оттенком иронии произнес Варрон, – это кажется важным, то я пошлю вам эти шесть тысяч. Прикажите, пожалуйста, приготовить расписку.
Поговорили еще несколько минут о посторонних вещах, затем пожелали друг другу спокойной ночи и расстались.
«За эти шесть тысяч ты заплатишь проценты, Дергунчик, или кто бы ты там ни был», – решил про себя Варрон, пока его несли домой по холмистым улицам Эдессы.
5
Варрон обдумывает план
Назавтра, рано утром,
