f="#n_6" type="note">[6] мы обрезали и сшили листы бумаги и под знаком «гладко» наклеили обложку без пузырей и пятен. А для тех, кто лишь даром листает книгу да глазеет на картинки, на видном месте мы прикрепили знак «рвется» как предупреждение. В день под знаком «установление» объявим цену, и коли вам выпадет знак «брать», значит и нашей удаче «быть».
Вот и знак «раскрывать»: вы развернули свиток и приступаете к чтению. Если, как молится о том автор, добрые отзывы ваши будут под знаком «изобилие», то и для издателя день, когда книга заняла свое место в кладовой, окажется сразу и днем «великой удачи», и днем «небесной благодати». Будь то весна, лето, осень или зима, а особенно в последние дни каждого из четырех сезонов, печатня будет без устали исполнять ваши заказы и изо дня в день поставлять новые и новые оттиски книги. Таковы уж десять стволов и двенадцать ветвей[7] календаря жадности, ведь если верно все прикинуть и не ошибиться в цене, то книга будет выходить бессчетное количество раз. Пусть же она займет вас в один из дней, когда вы не пойдете на прогулку!
А я, как и в прежние годы, кланяюсь во все стороны и прошу вашего снисхождения. Пусть ветер повсюду разносит аромат моей сливы.
Три или четыре года подряд были для меня несчастливыми, кругом подстерегал меня Золотой Бес[8], и я не мог сдвинуться с места. Но недаром говорится: стоит лишь тонкому ледку подтаять, как вешние воды (а имя им «сюнсуй», как и мне) заполняют все впадины. Как раз в такое время и расцветает улыбкой старший брат всех цветов – цветок сливы. Старший брат моей сливы, господин издатель Бунъэйдо[9], оказал ей покровительство, и вкупе с обаянием кисти художника из Нэгиси[10] это принесет книге великий успех. Озаренные яркими лучами солнца ветви сливы я подношу духам Лунного знака[11], покровителям удачных начинаний, а начинал я писать свою книгу в счастливый день зимнего солнцеворота.
Эра Тэмпо, год Дракона в знаке Старшего брата воды[12]. Выставлено на продажу в первый день первого весеннего месяца, а в день зимнего солнцестояния впервые растер я с водою тушь, чтобы обмакнуть свою кисть.
Свиток первый
Глава первая
Нарциссу полевому
И шляпа старая – укрытие от стужи.
Но так ли для цветка иного?
От бурь бежал он
Под кровлю тайного жилища,
За ненадежную ограду
Кустарника колючего. Вокруг –
Лишь инеем покрытые поля.
Окраина… Домишки тесно жмутся,
Как будто бы хотят
согреть друг друга.
А на задворках
Сдают углы для постояльцев –
Кто здесь приют нашел,
Кому нет места краше.
В деревне Наканого – «На меже» –
Живет народ в согласье меж собою.
Дворов пять-шесть всего,
В один жилец недавно
Приехал новый, парень молодой,
Лет восемнадцати.
Невелико хозяйство новосела!
Как видно, отвернулось счастье
От паренька с пригожими чертами:
Невзгоды, нищета,
Теперь еще недуг
Свалил в постель…
Беспомощен и жалок,
С утра продрог он,
На лице гримаса боли…
У ворот этого затерянного на окраине жилища слышатся шаги.
Женщина. Простите, здесь есть кто-нибудь?
Молодой человек. Да-да, войдите. Кто там?
Женщина. Этот голос! Он, молодой хозяин!
Она тянет на себя раздвижные двери, но порог кривой, и двери поддаются с трудом. Наконец открыв, она вбегает в комнату.
Как она выглядит? На ней одежда в серую полоску из плотного шелка-уэда, а пояс двусторонний, как окрас кита: с исподу жатый креп, а налицо черный с фиолетовым шелк «ивушка». Нижние одежды темно-синего атласа с некрупным узором. В руках она держит накидку с капюшоном. Высокая прическа-симада растрепана, красивое лицо без грима. То ли она и так довольна своей наружностью, то ли пришла по-утреннему неприбранной. Лицо ясное, как цветок, но глаза печальны. Молодой человек с удивлением всматривается в ее черты.
Молодой человек. Ёнэхати! Зачем ты пришла сюда? Как узнала, где я скрываюсь?.. Ну, проходи… Ты – здесь, не сон ли это? (Садится на постели.)
Ёнэхати. Ах, я все думала, найду ли… Сердце так и бьется! Я ведь спешила, едва
