выдумки журналистов»[96]. Во время интервью на экран выводят видео без комментариев: гватемальские дети с раздутыми животами в трущобах и профсоюзные активисты, лежащие в грязи с перерезанным горлом.
Классическая телевизионная ирония достигла пика летом 1974 года[97], когда безжалостные объективы камер зафиксировали мощный «разрыв доверия» между картинкой официальных заявлений и реальностью мухлежа в высших эшелонах власти. Это изменило нацию, мы превратились в Аудиторию. Если врет даже президент, кому тогда вообще можно верить, кто же тогда вообще представляет реальность? Тем летом телевидение играло роль искреннего, взволнованного взгляда на то, что находится за всеми картинками. Та ирония, что телевидение само по себе – это поток картинок-образов, была очевидна даже для двенадцатилетнего[98], который сидел перед экраном поглощенный зрелищем. После 1974-го, казалось, выхода уже нет. Образы и ирония повсюду. Неслучайно премьера «Субботним вечером в прямом эфире» – этих Афин бессмысленного цинизма со специализацией на пародиях на (1) политиков и (2) телешоу, – состоялась следующей осенью (на телевидении).
Меня беспокоит, что я говорю «телевидение боится…» или «телевидение играло роль…», потому что – хотя это в каком-то смысле и необходимый уход в абстракцию – разговор о телевидении как о некоем организме может легко скатиться в самый отвратный вид антиантителевизионной паранойи, которая выставляет телевидение автономным дьявольским развратителем личного мивоззрения и общественной инициативы. Я бы хотел этого избежать. Хотя я и убежден, что телевидение сегодня стало причиной настоящего кризиса американской культуры и литературы, я не согласен с реакционерами, которые видят в ТВ этакое зло, обрушившееся на невинное население и ведущее к снижению IQ и ухудшению результатов госэкзаменов, пока мы все сидим тут на наших толстеющих задницах, а в глазах у нас вращаются маленькие гипнотические спиральки. Критики вроде Сэмюэля Хантингтона и Барбары Такман, утверждающие, что ТВ повинно в снижении наших эстетических стандартов, что «современная культура захвачена коммерциализмом, направленным на массовый рынок и обязательно на массовый вкус»[99], могут быть опровергнуты утверждением, что их propter hoc – это даже не post hoc[100]: к 1830 году де Токвиль уже диагностировал у американской культуры склонность к легким удовольствиям и массовым развлечениям, «зрелищам неистовым, невежественным и грубым», чья цель «скорее разжечь страсти, чем усладить вкус»[101]. Считать телевидение злом так же непродуктивно и глупо, как и сравнивать его с «тостером с картинками».
Разумеется, нет никаких сомнений в том, что телевидение – это пример низкого искусства, чья цель – радовать людей, чтобы залезть к ним в карман. Ввиду экономики развлечения в национальном вещании, которое финансируется рекламой, единственная цель телевидения
Hallin D. We Keep America On Top of the World // Watching Television… P. 16.
Речь о Уотергейтском скандале, после которого президент Ричард Никсон был вынужден уйти в отставку.
В 1974 году Уоллесу было как раз 12 лет.
Tuchman B. The Decline of Quality // New York Times Magazine. 02.11.80.
Отсылка к логической ошибке «Post hoc ergo propter hoc» (
Tocqueville A. de. Democracy in America. Vintage, 1945. P. 57, 73.
