песке.
– Не думай об этом. Если не думать, то ничего и не произойдёт. И потом, я знаю, – соврал я, – многих, кто до самой старости живёт с пороком сердца, и ты сама мне говорила, что твоя мама врачам в клинику писала.
– Писала… На операцию надо ехать в Москву или Ленинград…
– А вы поедете?
– Не знаю. Мама говорит, что поедем. А почему вы больше не играете в волейбол тут, у дома?
– Играем, но теперь редко. Переместились в другое место – на берег, в берёзовую рощу.
– Да, знаю, это далеко!
– Ну, не так и далеко, зато до воды ближе. Разыграемся – и сразу в воду!
– Как вам хорошо! – произнесла она мечтательно.
Потом повернулась ко мне, провела рукой по моим волосам и прижала свою ладошку к моей щеке:
– А у тебя небольшой шрам остался от того удара мячом, ты помнишь? – и нежно дотронулась до моего виска.
– Конечно, помню! Шнуровкой на мяче зацепило. А ты мне йод из дома притащила! И всё-таки я уговорил тебя один раз поиграть с нами!
Солнце совсем ушло за горизонт. Мы с Людой возвращались по домам. Около её дома я оглянулся и в последний раз посмотрел на реку.
Закатные краски совсем поблёкли. Противоположный берег темнел сваями старого причала. Строительные краны, склонив головы, грустно смотрели на свои широко расставленные стальные ноги. Ещё недавно зелёная, стена камышей посередине реки стала серой, она быстро подрастала и уже скрыла собой почти весь далёкий берег, влюблённую парочку, крыльцо, на котором всегда сидела Люда, летающий над нашими головами мяч. С трудом был уже различим и весь наш городок, своим расположением напоминающий большой военный корабль, на котором продолжали служить пусть и отставные, но по-прежнему военные моряки, в своих кубриках или на боевых постах.
Этот большой фрегат, замедляя ход, всё больше погружался в волны, пытаясь перестроиться в кильватер боевой эскадры, но отставал, отставал и, зарывшись носом в волны, лёг на грунт. Был занесён песком, утратил название и теперь лежал у реки, подставляя борта штормовому ветру. И когда ветер достигал ураганной силы, экипаж, кутаясь в кители и бушлаты, выходил на палубу посмотреть, не сбил ли ветер надстройку, не сломал ли телевизионную антенну, и, убедившись, что все медные трубки смотрят в нужном направлении, спускался в тёплый кубрик нести свою вахту.
Я стоял на веранде у окна и смотрел на уже летнюю природу. Липа под окнами оживилась нежными листьями – они были совсем ещё тонкие и такие нежные, что сквозь них пробивались солнечные лучи. Моё сердце билось спокойно и ровно, готовое принять все предстоящие перемены в жизни.
Из комнаты доносился застольный гул голосов – меня провожали на службу.
– Пригласи эту девочку! – вышла мама на веранду.
– Какую девочку? – удивился я.
– Там девочка второй час по улице прохаживается! Наверное, хочет, чтобы ты её пригласил.
Я увидел Люду. Скрестив руки, обняв себя за плечи, она медленно шла вдоль нашего забора, пиная ногой лёгкие камешки.
