и Бог не истяжет от тебя того, что могут сильные и совершенные. Паче же смиряйся и благодари Бога о всем…
В последних двух письмах пишешь о случившейся тебе сильной головной болезни, от которой была даже в опасности жизни, и удостоилась Елеосвящения и принятия Святых Христовых Тайн. Слава Богу! это самое благонадежное лекарство – очистить душу; а тогда уже можно употребить и лекарства по предписанию врача. Это не воспрещается и святыми отцами, и ежели нужно, то и я тебе советую не оставлять сего; впрочем, с упованием на помощь Божию и получите; аще есть воля Божия, то Он и врача врачует, и лекарству подаст врачебную силу.
Матери У. лечиться греха нет; напрасно она жалеет денег, всех не проживет, а останутся. Если она чувствует облегчение, то пусть лечится. Здоровье – дар Божий – дороже денег; а если не хочет лечиться, да будет на воле ее. Мы ее не нудим, только надобно терпеть и не пренемогать и не малодушествовать в болезни; и что она не будет лечиться, это не есть добродетель, а мера веры; а когда будет малодушествовать, то уже какая тут вера? – А просто неверие. Ей кажется, будут ее зазирать в том, что лечится; это пустое только мнение, кому нужно ее зазирать? Если бы она здоровая да лечилась, то могли бы и зазреть; лучше пусть лечится, но в надежде на помощь Божию. Он силен и врача умудрить, и лекарству даст силу к исцелению.
Когда пожалует к нам N., мы готовы по силе нашей принять его и успокоить; что ж касается до исцеления мною его, то сие состоит во власти Божией, а мы не смеем брать на себя сего. Верующему же хотя вся возможна получить, но то только, что полезно, а не все, чего мы желаем и просим, почему и надобно предоставить сие воле Божией, вся во благое устрояющей и противными приключениями спасение наше соделовающей.
Средств к облегчению твоей болезни я не знаю. Вера и упование на Бога – главные средства, и Он силен послать тебе и физические средства, когда это для тебя нужно и полезно; душа есть больше тела, о ней надобно более и пещися, чтобы была здорова.
Пишешь, что предлагают для лекарства пить кумыс, или лошадиное молоко, а ты сомневаешься о сем, что лошадь воспрещенное животное к пище, и вопрошаешь меня о сем. Вопрос этот неудоборешим для меня; могу ли я в таких делах давать ответы и решения? Могу только предложить рассуждение, что доктор дает в виде лекарства разные медикаменты, кои нам и неизвестны, которые мы принимаем не весьма охотно и не со вкусом, а иногда и с отвращением; так и это тоже лекарство, хотя и неприятное по одному только воображению. Но ежели принесет пользу, то, в надежде на помощь Божию, почему же не воспользоваться? и вообще в лекарствах и лечении должно предаваться в волю Божию. Он силен и врача вразумить, и врачевству подать силу. Когда чувствуешь, что совесть обременяется, то при исповеди скажи священнику, и приимешь разрешение в том, что желание здравия понудило на таковое действие.
О лекарствах же не должно сомневаться и не I испытывать, какое оно, ибо оное употребляется не за сластолюбие, а на укрепление немощей.
