и скорой смены ритма.
После Нюши, Ёлки и Димы Билана я растерялась. В какой-то момент плеер перекочевал в руки Веры, и она с интересом стала рассматривать мой список песен. Одноклассница тыкала то на одну композицию, то на другую. В ушах пели и затухали голоса, я растягивалась в сдержанной улыбке, но не мешала Вере мучить плеер. Ее это успокаивало, мне – практически не мешало. Я как будто бы наблюдала со стороны. Сидя на одном стуле с одноклассницей, я точно знакомилась с ней заново. Вот она, эта Вера, – зубрилка, отличница, у которой все хорошо. Но хорошо ли? Почему-то мы не попали после урока в ее роскошный двухэтажный дом, не расположились в уютной кафешке за круглыми столиками, не угодили в парк культуры на аттракционы. Нет. Мы прибыли в больничный коридор ожидания. Потому что за шестнадцатилетней зубрилкой с зелеными глазами скрывалась маленькая девочка, переживавшая за своего отца. Я впервые видела Веру отвлеченной от уроков, слушавшей попсовую музыку в моих старых наушниках. И в чем-то Вера выглядела даже счастливее, чем обычно.
А что, если она всегда зубрила для отвлечения? Меня подмывало спросить об этом, но я боялась, что в ответ получу только новую порцию слез. Вера мелодично покачивалась под музыку, прикрыв глаза и тихонько подпевая голосу из наушника.
– Не думала, что ты такая, – громковато произнесла Вера, не отвлекаясь от песни.
– Какая?
– Понимающая, – ответила она и даже улыбнулась мне. – Все время сидишь и молчишь в школе. Строишь из себя не пойми кого.
Я хмыкнула, не зная, что сказать. Вроде бы я никого и не строила из себя, но со стороны, наверное, было виднее.
– Ты тоже ничего. Я-то думала, ты только зубрить умеешь.
– Я и хочу, чтобы все так думали. Мой папа сильно болеет, пережил уже не одну операцию. Мама постоянно с ним в больнице, а я… должна учиться. Не могу себе позволить быть слабой. Я должна показать маме, что выстою, справлюсь. Что на меня можно рассчитывать, – призналась Вера.
Да что это за место такое? Вера не только слушала мою музыку в наушнике, но еще и разговаривала на откровенные темы. Меня будоражило от происходящего. Я путалась в словах, натыкаясь на огромную пропасть между нами. В моей семье самым слабым человеком и частым гостем больниц была только я. Но я не переживала о своих здоровье и судьбе, относилась к этому повседневно. Ну есть оно – и есть. А когда болеешь не ты, а кто-то из твоих родных… Каково это? Я задумалась.
Внезапно в коридоре появился яркий свет. Тот самый, будто в конце тоннеля. И он с немалой скоростью поглощал собой темноту. Я истерично стала расталкивать Веру, чтобы она тоже взглянула на это устрашающее действо. Но одноклассница продолжала сидеть с прикрытыми глазами и покачиваться под «Самба белого мотылька». У меня дрожали руки. Спокойствие Веры удивляло.
– Нужно бежать! – говорила я.
– Спасибо,
