дом.
– Бр-р. Холодно, – пробормотал он, накидывая капюшон. – Дойти всего лишь до другой улицы, такси вызывать смешно! Но я промокну до нитки!!
Продолжая ворчать себе под нос, он не заметил, как угодил в лужу. – Хорошо, что не захлебнулся! – И с обидой оглядев свой промокший ботинок, он нарочно наступил в очередную ловушку.
Изрядно подмочив внешний вид, наш счастливчик почти уже приплыл к месту назначения, как вдруг у его ног, возник маленький комочек шерсти. Котёнок испуганно смотрел по сторонам. Он был таким крохотным, таким грязным, промокшим. Брошенным. Когда-то этим зверьком дорожили, но потом за ненадобностью выбросили, его бросили, как ненужную или вышедшую из срока годности вещь.
– Позор – подумал про себя композитор. – Человек – уже звучит не гордо. А впрочем, сколько таких бездомных, умирающих с голоду и не только животных? Но на что он мне? Что с ним буду делать? У меня работа, важные неотложные дела, …тем более я спешу. Не нравятся мне кошки!
– Не смотри так на меня! – Бросив в котёнка холодные слова, он отправился дальше по курсу.
Как я и запланировала встреча, на которую спешил композитор, оказалась не значительной. Встреча, которую следовало бы отложить, вычеркнуть из ежедневника без зазрения совести. Расстроившись из-за попусту потраченного времени, композитор принялся от безделья сетовать на жизнь. Его настроение всецело погрузилось в омуты луж, и теперь он угрюмо волочился обратно.
В таком же пасмурном настроении затаился и комочек шерсти. Он в отчаянном уединении сидел на мокром асфальте и, дрожа всем тельцем, поджимал озябшую правую лапку.
– Ты ничей и никому не нужен, – пробормотал композитор, приблизившись к котёнку. – Они всегда бегут. У людей нет времени даже на самих себя! – Договорив, он заострил взгляд на мелькающих так быстро прохожих. – Вечно недовольные и обделённые чем-то существа.
Грязный комочек тревожно посматривал на незнакомца. Он боялся и помнил недавний удар лакированного ботинка. Жёлтые листья метались из стороны в сторону, а люди бежали наперегонки с дождём, укрываясь друг от друга зонтами. Наверное, во всём виновато это унылое время года, которое научилось сжигать и разводить костры. Осень умеет забирать жизнь.
Больше чем нужно слёз досталось ему одному, а ведь он на счастье кошки был рождён, но, к сожалению, обижен человеком. Благо, что у промокшего насквозь композитора не нашлось под рукой зонта. Недолго думая, он подобрал котёнка, прижал к груди, как прижимают к себе в детстве с оторванной лапой плюшевого медведя и довольно зашагал по глянцевым лужам.
Через несколько часов, набегавшись под дождём, я заглянула в окна Мадлен. Свет погашен, её нет. Приплясывая, на цыпочках я пустилась к одной почтенной даме. О, да! Как я и предполагала Мадлен записалась на уроки вокала. Теперь по будням после работы она исправно посещает занятия. Следует заметить, Мадлен прилежно старалась, и словно страдая от жажды,
