что это Шалтай, но вроде это слово звучало. – Я описал приметы последнего пострадавшего.
– Это Шалтай… – замогильным голосом произнесла Формоза и недоверчиво передернула плечами. – Да ну на фиг, хрень какая-то. Шериф, ты настоящий? Можно тебя потрогать?
– Гм, сила есть – ума не надо, – задумчиво вымолвила Инга. – А может, ты врешь, Шериф?
– Этот парень никогда не врет, – очнулся Уйгур.
– А что мы погрустнели? – Мамай посмотрел по сторонам. – Радуйтесь, пацаны и девчата, я это без всякой злой иронии говорю! Шакалы потеряли четверых активных бойцов, включая старшего, потеряли ножи, потеряли инициативу. Разве не повод для радости?
Народ возрадовался, заулюлюкали пацаны, робко заулыбались парни постарше. Кто-то одобрительно похлопал меня по спине. А вот у меня совершенно не было повода радоваться, я сидел на табурете, понурив голову, и скрипел зубами.
– Ладно, хорош. – Мамай поднял руку, и стало тихо. – Теперь давайте разбираться, во что мы влезли стараниями человека, который даже не пришит к конторе. Детдомовские обозлятся и опять полезут прощупывать наши территории. Наглые набеги устраивать не будут, потому что сил нет, но начнут болезненно щипать. Берег и территорию за стадионом теперь следует держать на контроле. Пока у них шок, но чую, скоро начнется. Молва разлетится: «крутогоровские» накостыляли сироткам, и скоро их начнут чморить. Пару раз покажут зубы и успокоятся. В детдоме свой актив, который не прочь прижать тамошнюю контору. Но это так, мечты, посмотрим, что будет. Нужно усилить нагрузки, плотно готовить пацанов. Больше вербовать новых ребят, но материал мне нужен качественный, не какая-нибудь дохлятина. Не забываем, что главный враг для нас все же Турок, а не эти сироты казанские. О своей шкуре, Шериф, кстати, можешь не париться, я имею в виду ментов. Детки жаловаться не побегут, для них это западло. Будут молчать как партизаны. А станут вякать на тебя органы – просто отнекивайся, не было ничего, и все тут. Хрен докажут. Тебя же никто не видел, кроме этих отмороженных?
– Да видел вроде кто-то… – Я вспомнил, как за кустами сдавленно восклицала женщина.
– Это хуже, – сказал Мамай. – Но наши тебя не сдадут, ты теперь на районе национальный герой… Да и заявит кто – херня. Слово некой бабы против твоего слова. Ты же с нами весь день провел, правильно, пацаны? Все тебя видели. Ты даже покурить не выходил.
Народ воодушевленно загудел. Мамай снова поднял руку.
– А что касаемо всего остального, Шериф, – ходи и оглядывайся. Сделал ты себе рекламу. Детдомовцы – народец мелкий, пакостный, подкараулят, когда не ждешь. В общем, ты понял. Не оформилось еще желание пришиться к улице?
– Мамай, давай без этого, – взмолился я. – Я же и так вам помогаю…
– Ага, сегодня капец как помог, – хмыкнув, ответил Холодов. Посмотрел на окружающих. – А что, реально помог, чего таращитесь?
– Ты еще вспомни, Шериф, что ты комсомолец, в армии отслужил, – проворчал Уйгур. – Что коммунизм собрался
