танцор. Разберёмся!
Вороний Глаз с большой неохотой встал со скамейки.
Вести его до «улицы похищенных собак» Розов решил, не используя городской пассажирский транспорт. Главным образом, потому, что в любом, даже видавшем виды, трамвае облик грязного, вонючего и пьяного бича вызвал бы, если бы не переполох, то явное возмущение у пассажиров.
Их уже с полчаса ждали активные жалобщики, собравшиеся у одного из подъездов.
– Ничего, Александр,– подбадривал бомжа Розов,– надо будет со временем вам побриться, постричься, найти работу… Временно можно будет и без прописки обойтись. Документы я тебе помогу сделать. Потом об этом потолкуем.
– Ты мне говоришь про такое, – вздохнул Бриков, предчувствуя над собой предстоящую расправу. – Я «шило» то пью, потому что среди отпетых бомжей нахожусь. Его употреблять среди таких, как я, принято, нам положено по небесному уставу пить и… опускаться.
– Вот, держи! Это моя визитная карточка,– Анатолий сунул ему в руку небольшую картонку зелёного цвета. – Тут адрес и номер телефона детективного агентства. Я там и начальник, и обычный сыщик, одновременно. На хлеб свой насущный зарабатываю.
– Мне это бумажка без надобности. Но, может, и пригодится. По-разному случается.
Они подошли е небольшому скоплению разномастного народа, к сборищу людей, в основном, жаждущих крови и мести за своих безвинно погибших и неизвестно куда проданных четвероногих друзей. Все шумно обсуждали сложившуюся ситуацию, требуя денег, возмездия и жестокого суда над преступником.
Но когда перед ними предстал жалкий и оборванный Вороний Глаз, почти все мгновенно замолчали, и добрая половина истцов, махнув на дохлое дело рукой, покинули поле боя. Остались самые мстительные, терпеливые, любознательные… И самое странное заключалось в том, что, за исключением единственного случая, ни у кого из жителей этих двух-трёх домов не были украдены ни собаки, ни кошки.
Просто некоторым «активистам» очень желалось расправы над бомжом, который никак не является украшением городских улиц.
– Господи, – волнуясь, зажестикулировала руками полноватая и крепкотелая бабуся Анисимовна, – боже мой, на кого ты, паренёк, похож!
Она явно сочувствовала бродяге.
Слегка покачиваясь, Вороний Глаз категорично отверг всяческие обвинения в свой адрес. Он понимал, что собаки, которых никто не крал, лишь повод, чтобы расправиться с ним. Потому, что примелькался.
– Да он пьяный! – заорал крепкий, но заметно… толстобрюхий с виду, тридцатилетний, мужик, видимо, успешно рвущийся в ряды крутых бизнесменов. – Быдло! Лично бы я ходил по квартирам, подвалам и чердакам и расстреливал таких гадов! Пора очистить столицу от грязи!
– Смотря, что вы подразумеваете под словом «грязь», – сказал древний старик в старой куртке, опираясь на костыль. – Мне вот, к примеру, вы, молодой человек, категорически не нравитесь. Нагло ведёте себя. Иногда и руки распускаете, а люди
