нравится этот разговор, – мрачно сказала Лапа.
– Мне он тоже совсем не нравится, – согласился я. – Его бы и не было, если бы ты не попыталась соскочить, загородившись нами. Ты сама до этого разговора довела. И раз уж мы выяснили, что соскочить у тебя не получится, предлагаю закончить с этим вопросом и перейти к конструктивному обсуждению.
– А скажи мне, Кеннер, – она внимательно посмотрела на меня, стараясь уловить какие-то признаки неискренности, – не пытаешься ли ты сам соскочить, загородившись мной?
– Не представляю, как бы я мог соскочить, – вполне искренне ответил я. – Но даже если бы такое было возможно, я бы этого делать не стал. Это закрыло бы мне путь к возвышению, понимаешь?
– Не понимаю, – в замешательстве сказала она. – Тебе разрешаются только благородные поступки – так, что ли?
– Да что за глупости, – с досадой отозвался я, – мы же не в рыцарском романе живём. Силе вообще безразличны наши поступки, для неё не существует таких понятий, как мораль, добро, или там благородство. Просто характер Владеющего должен быть цельным. Он может быть злодеем, но это должно быть в его характере, и он должен всегда вести себя именно так. А если он всегда изображает из себя благородного и доброго, но при случае может исподтишка сделать подлость, когда это выгодно, то такой в принципе неспособен не то что возвыситься, но даже дойти до какого-то заметного ранга. У Владеющего должны быть принципы, и он всегда должен жить в соответствии с этими принципами. Вот идея подставить тебя как раз полностью противоречит моим принципам. Теперь понимаешь?
– Ну, вроде понимаю, – неуверенно сказала Тамила. – То есть получается, что ты вообще не способен быть злодеем, так?
– Ну, если сказать по правде, то не совсем так, – неохотно сказал я. – Принципы – это ведь не есть что-то незыблемое. Не так уж редко случается, что у человека принципы со временем постепенно меняются. Но именно что со временем и постепенно. Теоретически лет через сто-двести я могу оказаться совсем другим человеком, может, даже и злодеем, но в обозримом будущем такие поступки для меня неприемлемы.
– Вот сейчас поняла, – кивнула она. – И знаешь, что – зови меня теперь Лапой. И Лене скажи, пожалуйста, чтобы только так звала.
– Это уже на какой-то цирк похоже, – с неудовольствием заметил я. – То так тебя зови, то этак. Зачем всё это?
– Тебе трудно?
– Нетрудно, просто мне не нравится участвовать в каком-то глупом спектакле.
– Понимаешь, там меня все знали, как Тамилу, а в Новгороде я только Лапа. Не хочу, чтобы эти имена были друг с другом связаны, – она посмотрела на моё непонимающее лицо, вздохнула и пояснила: – Ты зря считаешь, что имя – это просто сотрясение воздуха. Имя оставляет след, и по этому следу сильный колдун может пройти.
– Я в это не верю, но хорошо, пусть будет, как ты хочешь, – согласился я. – Теперь ты готова поговорить?
Она страдальчески сморщилась.
– Я понимаю, что тема для тебя неприятная, – сочувственно
