что, прыгайте вбок. Там есть такой овражек… Впрочем, нет, обрыв это у Миши. Этот тоже – романтик и стреляльщик по пустякам. За пару обидных слов готов бежать в тир. Будете живы, приглашение моё в силе. Это я про Европу. Не забывайте современное творчество. Без заграницы нам с творчеством не справиться. Вот берём, к примеру, Кристи, или Сеттерфилдшу, или Вербера, Брэма ли…
– Вот у нас сейчас всё не так: усраться, да я б западло с этими… Верберами! Стрелять меня – не перестрелять!
Не стал дальше расстраивать Пушкина Ченджу. Затейливо и как то по-старорежимному добро он обнял Александра за плечи. Вытолкнул многодетного самоубийцу за дверь.
Створка прищемила Александру край сюртука. Край треснул как границы СССР. Так с надорваным краем сюртук и попал в музей. А все думали: – результат после стрелялки – когда за карету зацепились, втаскивая едва теплящуюся паром пробитую грудь героя.
– Тело забыли!
Вдогонку заносили тело с ногами.
Соединяли крепко-накрепко как и было должно.
Тихо и невесело проходит оставшееся время.
– До чего оставшееся? – спрашивает дотошный Порфирий. Он всю эту дурь со стёбом только что прочёл.
За окном сценария сильно повечерело, чтобы только не видеть противную морду этого вредоносного доморощенного критика.
– Не может за сценарием вечереть, – говорит Порфирий, – в сценарии нету окна.
– Какой мерзкий цепляло этот Сергеич! Уменьшить на него страничную квоту.
Чехов, погрустив маленько над Сашкиной судьбой, выпросил ещё рюмку. Рюмка с уклоном и объёма в ней не видать. Хлобыснул, с расстояния вытянутой руки плеснув её в свой огромный рот. Чмокнул Алефтину в оба запястья, стал снижаться к щиколоткам. Получив неожиданно ребром ладони по затылку, – приём самозащиты для подъездов, подсмотренный Алефтиной в телевизоре, – загрустил наподобие щербатой расчёски. Подобрал получелюсть, сунул под язык – зацикало-зацокало – и свалило.
Ему надо срочно грузить шмотьё для Сахалина: два чемодана одежды, кожаный саквояж с инструментарием, и собрать дорожную библиотечку.
– Место в Мойдодыре Вам есть, – напомнил Чен Джу. – Я за эту услугу денег дам, не беспокойтесь. Умеете складываться вдесятеро?
– Зачем?
Ушли все. Сцена, что есть страница, теперь другая.
Туземский-Чен учиняет разборку лефтинкиных полётов, установив её поперек ковра. Пропустил понизу руку и сверяет нахохлившийся живот с временем:
– Третий месяцок. Эть же каков! Хорош, хорош. Мальчонка по всякому. Я желал. Да.
– Не зря, выходит, старались.
– Выходит, не зря. А так? Опс-опс! Не опасно ли?
– А-а! – попискивает Лефтинка под каждый опс, – Ну да, а-а! пока можно. А-ах. Не шибко надавливайте, не в полную силу. Я скажу, когда хватит. Ой. Вот
