ждала, пока мужчины уйдут спать, чтобы пойти на пруд самой.
«Из всех девочек грязнухой, как всегда, оказалась я!»
На водоём ночью идти не хотелось, рядом не было даже Икса моего котоходного. При воспоминании о неживых купальщицах я поежилась.
– Взмёрзло, цуценя? – этот глубокий женский голос нельзя было не узнать. Анна держала на бедре таз с какими-то мокрыми тряпками. – Иди, неженка, покажу, где отмываться. Только быстро, возиться мне некогда!
Она явно спешила. С благодарностью я скрылась c ней за углом харчевни. Мы тихо прошли мимо чертей, хотя я была уверена, что их пушечным выстрелом не разбудишь. Затем Анна показала бачок с холодной водой, щётку и швырнула одну из тряпиц. Тряпица оказалась чистой длинной исподней женской рубахой. Отмываясь под холодными звёздами и почему-то отчаянно вспоминая частушки из серии: «Мальчик однажды гранату нашёл…», я слышала, как парни вернулись с той стороны двора, поднялись на скрипучий чердак и почти сразу захрапели.
В тишине я обошла строение, приблизилась к тёмному провалу запасного входа в Хрючевню, обнаружила висящие на верёвках вещи и не обнаружила Анны.
«Верно, она нервничала и куда-то торопилась. Война войной, а стирка – по расписанию! Но ночью?»
На паре последних верёвок, с солидным провисанием, ритмично капали вещи, развешанные теми, кто принял участие в сегодняшнем дайвинге. На свободную верёвку я повесила и свои – авось ветром не унесёт. Окончательно замёрзнув, тихонько юркнула во вход. Хотелось попросить прощения за погром почему-то не у хозяина Еремея, а у Анны. Проходя к лестнице по залу мимо подсобных комнаток, я услышала сдавленные хрипы. Остановилась, прислушиваясь, – не показалось? Не показалось. Схватив отломанную ножку стула, брошенного кем-то во время нашего «творческого вечера», я подкралась к небольшой дверце.
Немного приоткрыла старую покосившуюся дверцу и, едва заглянув в комнатку с мутным колеблющимся светом свечей, отпрянула. Сказать, что там воняло – ничего не сказать, но это мелочь. Мозг пытался принять и обработать невозможную информацию, полученную глазами. Свечи и согнутая на полу хрипящая Анна. Её широкий свободный сарафан трещал по швам. Валялась на полу она не просто так – её лицо менялось, кости хрустели и вытягивались.
Вспоминая фильмы об оборотнях, я молниеносно взвилась по лестнице на чердак.
Незадолго до этого сердобольная Анна распределила нас по двум каморкам – для мальчиков и для девочек. А теперь нечто, бывшее ею, собиралось выползти из-за двери комнатушки внизу. Я забежала в каморку Еремея, где раздавался громкий храп и несло перегаром, и попыталась растолкать хозяина – безрезультатно. Видимо, расслабившись и закрыв заведение, он охотно опустошил пару крынок с горячительным. Пришлось будить другого взрослого человека.
– Сват! Там твоя дама во что-то превращается…
Казак поморщился
