трюма, но и взял его под своё покровительство.
Идейно янычары были обособлены от условностей суннитского фанатизма. Султаны очень скоро поняли, что христианские корни солдат-рабов до конца практически неистребимы («сколько волка не корми…»), поэтому им предложили исповедовать исламский эрзац в форме бекташизма.
Справка! Бекташи проповедуют, что ислам, христианство и иудаизм – единая религия. У них есть три уровня церковной иерархии: Dervish (помощник, дьякон), Вава́ (отец, священник), Gjysh, что дословно переводится как дед, он выполняет обязанность епископа, потому что может посвящать в сан остальных.
Адепты совершают что-то наподобие обряда крещения. Для этого используется вода с розовой эссенцией. Также есть подобие причастия с использованием хлеба, вина и сыра. И даже исповедь, где священник прочитывает молитву над главой грешника, умоляющего Бога о прощении. Они игнорируют запреты алкоголя, изображения живых существ. При всех вольностях бекташизма примат мудрости ислама над другими откровениями Всевышнего не подлежит сомнению.
«Янычарский» символ веры стал основой для духовного общения двух совершенно разных людей. Богдана никто в мечеть не тянул, но мысль о едином Боге ему запала в душу. Он стал изучать Коран и вскоре произнёс Шахаду (Свидетельство веры). Такой душевный поворот позволил Бекташ-аге и новообращенному козаку почувствовать себя единомышленниками.
Зачем турецкому вельможе был нужен весь этот театр «новообращения» (прозетелизма)? Если бы он принадлежал к духовенству, то его действия были бы понятны. Но в исламе считается, что изначально все люди рождаются мусульманами, и человеку просто нужно сделать дополнительные шаги, чтобы вернуться в «истинную» религию. Помочь ему в этом – значит совершить дело угодное Аллаху.
Для профессионального военного ценность «новообращенного», наверное, заключалась в другом. Турция два с половиной века находилась в состоянии перманентной войны на востоке, на западе и на юге, а вот на её северных рубежах было более-менее спокойно. Дикое Поле выполняло роль буферной зоны между османами и славянскими государствами. Многим из султанского окружения казалось, что северные соседи не настолько сильны да к тому же и трусоваты, чтобы оспаривать зону влияния Империи.
Однако, в начале XVII века польская колонизация Подолья и Приднепровья стала ощутимо влиять на северные пашалыки и прежде всего на Крымское ханство. Удачных набегов за ясырем становилось всё меньше, зато участились козацкие грабежи на черноморских берегах. Бекташ-аге было ясно, что в ближайшем будущем, столкновений с проснувшимися соседями не избежать. Чтобы быть во всеоружии, янычар стремился побольше узнать о противнике.
Богдан Хмельницкий очень подходил на роль информатора. С одной стороны, – он шляхтич, а с другой – козак. А поскольку этот человек был ещё и носителем
