фужеры. Уж он-то умеет заметать следы и всегда чистенький! Из дверного проёма детской, смежной с залом, высовываются мои девахи, довольные донельзя, косы сколоты кое-как, растрепались, глаза горят… Смуглые мордашки в белых пятнах, и гадать не надо, чем занимались: что-то спехом наваяли на ужин и сразу ринулись к компьютеру. Что уж с собачки взять, когда у её хозяек ветер в голове?
– О, мам, ты пришла!
Они суетятся, подпихивая мне под спину подушки и притаскивая тапочки.
– Мамочка, мы тебе покушать сготовили!
И рассердиться бы, что за собачкой недоглядели, да язык не поворачивается.
– Хоть бы муку со щёк отмыли, конспираторы!.. За ужин спасибо, молодцы! Сейчас чуточку отдохну – и оценю все ваши шедевры. Только ответьте мне, бога ради, кто опять скормил этой обжоре рыбьи головы?
Девочки хихикают и пихают друг дружку в бок.
– Машка, это ты не выкинула вовремя! Говорила я тебе, что мы что-то забыли!
– Сонька, это ты! Ты сегодня дежуришь по кухне!
– Короче, виноватых не найдёшь, – заключаю я. – Весь подъезд провонял… пропах жареной скумбрией, пол в коридоре изгваздан, а вы тут спокойно режетесь в "Титанш"! Угадала? Почему сразу за собой не убрали?
– Э-э-э, – тянут девахи в один голос. Чешут в затылках. – Мам, мы доиграем и сразу уберём! У нас там актовый босс недобитым остался, никак нельзя прерываться, а диск только на два дня дали. Ты отдохни, покушай, а мы всё вымоем! Потом…
– Ироды! – говорю беззлобно, больше для порядка. – Идите уж. Как же ему оставаться, боссу вашему недобитым. Ёлы-палы, – говорю уже вслед девчачьим спинам. – В доме на троих два ноутбука; как так оказывается, что при дележе я всё время остаюсь без компьютера? Сдаётся, дети мои, вы жульничаете… Как насчёт погулять с собакиным?
Поздно. В детской вовсю гремит эпическая музыка; похоже, меня не слышат.
– Никак, – довожу до Нориного сведения. – Диск им только на два дня дали, понимаешь ли… Неси тряпку, солнце моё. Похоже, дежурные по коридору снова мы. И по прогулкам тоже!
Где коридор – там и кухня, лишних пару раз махнуть шваброй по припорошенному мукой полу нетрудно. Радует, что плита относительно чистая и пол не в скорлупе, как иногда случалось. Зато на обеденный стол любо-дорого посмотреть: накрытый парадной вышитой скатертью, сервированный по всем правилам этикета, с салфетками-лебедями на тарелках, ножами-вилками, солонкой, соусницей. В центре, рядом со скромной веточкой барбариса красуется супница из дрезденского фарфора, из наследства бабушки Иоанны.
Я только вздыхаю.
Конечно, больше рыбу подать не в чем, только в этом раритете.
Приподнимаю крышку.
Дразнящий запах, приятные глазу кусочки в золотистой корочке, кольца карамелизированного лука…
Ну, может оно того и стоит, что ей без дела в закрытом шкафу выстаивать, этой драгоценной супнице! Нет, не соблазнюсь,
