Сразу уверенности в себе прибавилось. Намного.
– Давай, Нора, вперёд. Мы теперь вооружены и очень опасны.
А куда – "вперёд" – сами не знаем. Куда прямая выведет.
Прямая не успела и десяти шагов нам отмерить, когда Нора зарычала. Да так, что у меня душа в пятки ушла. Никогда не слышала от неё такого злобного рыка: лабрадоры ведь очень добродушны, а тут… Шерсть на хребте вздыбилась, лапы напряжены, зубы оскалены… И дрогнула земля под ногами. И раздался зловещий рык неподалёку, кажется – вот за этим ближайшим поворотом.
Короткий девчоночий вскрик невдалеке, летящие в нашу сторону шаги… Кто-то бежит по переулку, а ещё кто-то – с тяжёлой мощной поступью – догоняет. В оцепенении смотрю на угол дома рядом с перекрёстком. Вот сейчас они оттуда выскочат. Вот сейчас…
Из мрака переулка на тусклый свет фонарей выскакивает девочка-подросток, в коротенькой юбчонке, кожаном панцире, высоких сапожках. Ролевичка, думаю в полном обалдении. Точно, ролевичка. Но от кого она бежит? Девчонка скидывает из-за плеча арбалет, но вынуждена остановиться, чтобы его взвести. Она управляется не слишком ловко, едва не роняя болт, похоже, по неопытности. Шаги преследователя всё ближе. Он даже темп не наращивает, видимо, поняв, что жертва никуда не денется. Девочка, наконец, прицеливается и стреляет. Низко гудит тетива. Болт чмокает, впившись в толстую ляжку… динозавра, показавшегося во всей своей красе.
Только этого не хватало, думаю в смятении. Только этого не хватало. Только этого… Меня явно клинит.
Это не кадр из Спилберга. Это не голограмма. Это встающий на дыбы, задирающий к небу башку и рычащий ящер. Отчётливо видно, как дёргается проступающая сквозь белёсое чешуйчатое горло трахея, судорожно хватают воздух передние трёхпалые ручки… вернее, конечности. Хрустит случайно попавшее под удар хвоста тоненькое деревце, кем-то некстати высаженное перед палисадником.
Он ОЧЕНЬ большой, в два человеческих роста. И разъярённый. Никому не понравится, когда острая штука больно кусает в бедро. Пригнувшись, ныряет головой вперёд, словно курица, клюющая корм, и выпрямляется с ухваченной поперёк туловища девочкой. Её черёд кричать от боли.
Я отмираю и бросаюсь прочь.
…До сих пор стыдно за тот момент, но что было, то было. Ноги сами уносили от ужасного места, а в голове стучало: бежать, пока меня не увидели! Не знаю, успела бы я скрыться, может, тираннозавр, или как его там, утихомирился бы, а может, счёл бы добычу мелковатой и ринулся бы на поиски жратвы посущественнее… Меня остановил отчаянный вопль:
– Ма-а-а! Мама-а!
И я узнала Сонькин голос.
Этого не может быть. От ужаса я выпускаю из рук поводок. Соня? Без раздумий разворачиваюсь, на ходу поудобнее перехватывая копьецо. Держись, зая, только держись! Я с тобой! И надо бы вспомнить, что дочке здесь делать нечего, что она дома, с Машкой, но сейчас за меня думают бегущие ноги и извечный материнский инстинкт.
– Ма-а-а!..
Крик обрывается
