а там – всё в снегу. Чистый, ослепительно белый. Отбросив портфели и сумки, начали играть в снежки и ребята, и девчонки. Носимся, уворачиваемся, догоняем друг друга, сбиваем с ног, валяемся и катаемся по этому слепящему, переливающемуся ковру из снежинок. Ржем, хохочем, беззлобно ругаемся. Я догоняю какую-то девочку из своего класса, которая несколько секунд назад отметилась точным попаданием в меня. Роняю ее в сугроб вместе с собой. Она падает на спину, а я сверху. Моя рука, предательски соскользнув, совершенно случайно (честно, случайно) оказывается на ее уже почти сформировавшейся груди. Я уже знаю, что это неприлично, и пытаюсь убрать свою проказницу-руку. Но девочка, смеясь, и смотря мне прямо в глаза, ничего не говоря, перехватывает мою руку, еще крепче прижимая ее к своей груди. Мы лежим так несколько секунд. Она продолжает в голос смеяться, не отпуская меня. Я все-таки вырываю руку и вскакиваю, словно ошпаренный. Отшатнувшись, стою, глядя на нее, если ли уж не осуждающе, то точно растерянно-удивленно. Она продолжает лежать на снегу, звонко смеясь и озорно поглядывая на меня.
Как ее звали? Даже фамилию не помню. И образ размытый, ни лица, ни всего остального. Осталась только эта пронзительная картинка – предвестница уже взрослой любви: ослепительно белый снег, звонкий, заразительный смех и ее рука, прижимающая мою к своей груди.
Но ведь вы ж не такие?
– Все равно, она ее не считает, – потянувшись до хруста в костях, выдал Валера.
«Она» в данном случае была бухгалтерская программа, а «ее» относилась к зарплате, которую, как само собой разумеющееся, на завтра ждали более тысячи сотрудников нашего телеканала. Сейчас большинство из них уже, наверно, спало, абсолютно не подозревая, что днем, вставив карточку в банкомат, вместо хрустящих купюр, они могут получить сообщение о недостаточности средств для выполнения операции. Сотрудники спали, а мы (двое компьютерщиков и вся бухгалтерия в полном составе) бодрствовали, пытаясь решить проблему, которая с утра могла омрачить жизнь целому сонму телевизионщиков. Впрочем, мы тоже хотели зарплату, так что здесь личные интересы намертво переплетались с производственными.
Шел двенадцатый час ночи, мы пытались что-то сделать, но мало что могли. Программа хоть и была от известного производителя, и даже договор на сопровождение имелся, но условия его ограничивались исключительно рабочим временем. Письмо им электронное уже написали, но что толку-то. Они прочитают его только утром. Пока приедут, пока разберутся, а там уже и банк сможет перевести деньги только на следующий день. В общем, куда ни кинь – везде клин.
Хуже нету ситуации, когда надо что-то срочно делать, а ты не знаешь как, да и спросить некого.
– Валер, а ведь в прошлом месяце зарплата-то считалась?
– Конечно, считалась, я ее и получил, и потратил уже всю. А ты что не получал?
– Да, нет. Получал и тоже потратил.
– А чего тогда спрашиваешь?
– Да я так. Слушай, а у нас в архиве копии той базы прошломесячной не осталось? Может, развернем, посмотрим, вдруг какие-нибудь настройки поменялись?
– Давай посмотрим, все равно не понятно, что делать-то, – безо всякого
