брат и сестра разошлись в разные стороны: Настя вернулась в свою комнату, а Паша направился к деду. Он робко постучался. Одетый в простой, но красивый костюм старик открыл ему дверь. Мальчик хотел было войти, но решил, что будет правильнее попросить прощения за порогом. К счастью, Александр Валерьевич на него обиду не держал и лишь попросил, чтобы Паша поскорее принарядился: все-таки похороны – это мероприятие серьезное.
Глава 5
Пока на небе постепенно сгущались угрюмые тучи, на заднем дворе единственной церкви в городе потихоньку собирались скорбевшие. По прибытии каждый считал своим долгом незамедлительно обратиться к Оксане Леонидовне и выразить глубочайшие соболезнования. Все понимали, что смерть Алексея Александровича в первую очередь ударила по его жене. На ней уже третий день не было лица. Никто не сомневался, что во время церемонии она горько заплачет, да и сама женщина, если бы ее спросили, как она держится, отрицать бы это не стала. Оксана Леонидовна, в отличие от дочерей, пыталась сдерживать эмоции хотя бы в начале похорон, пока все ещё собирались, подходили к ней и могли рассмотреть её с близкого расстояния.
К появлению священника у церкви столпилось довольно большое количество людей в траурных одеяниях. Этот факт приятно удивил не только жену почившего, но и Пашу с Александром Валерьевичем, которые сомневались, что придет хоть кто-то, кроме самых близких. Оксана Леонидовна слышала их разговор и отреагировала с простотой: «Я в любом случае не расстроюсь. Главное, что вы, девочки и я пришли. Остальные меня мало волнуют». После этих слов дед кивнул внуку, мол, типичное для любого жителя этого города отношение. Мальчик решил сделать вид, будто пропустил эти слова мимо ушей – он не хотел идти против скорбевшей матери даже в самом животрепещущем для него вопросе.
Все время сбора гостей Паша и Александр Валерьевич держались друг друга. Первый засыпал второго вопросами о содержимом сундучка под его кроватью, но старик все уходил от ответа. Мальчик не сомневался, что тот от него что-то скрывает, но узнать желаемое так и не смог – все-таки они были на похоронах и оказывать излишнее давление на кого бы то ни было не стоило. Дед был рад сдержанности внука, поскольку на самом деле ничего не скрывал. Он просто хотел преподать мальчику урок: сначала специально приказал тому не подслушивать, затем затянул разговор с сыном до тех пор, пока Паша не выдержал, и намеренно распахнул дверь в тот самый момент, когда он пристроился, а дальше подстроил наказание и подложил сундучок под кровать. Теперь старик был на этот счет спокоен, не сомневался, что его внук больше никогда не сунет нос в его дела и что сможет обуздать свой интерес. Все-таки он мальчик способный.
Так и не вытянув ничего из деда, Паша сменил тему в сторону привычного обсуждения городского упадка. Церковь, на заднем дворе которой должна была состояться церемония похорон, была ветхой и грязной, как и большинство зданий в городе, только мрачнее: к ней была пристроена часовая башня, разбитое состояние которой нагоняло тоску на любого на нее глядевшего. Часовые стрелки стали символом развития городской жизни: они давно уже встали и начали
