/p>
На нем мой след кровавый тонкий,
Остался в темне уголков.
Я потерялся, я бездомный,
Властитель я смиренных нужд,
Меня здесь нет, я сын свободный,
В плену вернулся в реку чужд.
Но нет, свет мне не мил,
Надежда пала в потрясение,
Согнув колени на безмелье,
Душу свою я опускать,
Надежды сердца разбавлять
В реке всеобщих мнений царств.
Признаться честно, так безбрежно,
Поэт над лирой вьется нежно.
Как ропотно и безмятежно,
Писал художник на холсте.
И размышлял он безутешна.
Он полон был идей, фантазий,
А мысли тягой воротил.
И словно утренний подснежник,
Он был чудесен как кудесник.
Но вовсе не был он поэтом,
И не сиял тот силуэтом.
Поэт хвастлив был и испанец,
И сам себе был самозванец.
Он всех манил своей улыбкой,
Но пуст в душе был тот безликой.
Он был столь нелюбим судьбою,
И говорил с насмешкою иною,
Желал он только быть молимым
И страдать несоизмеримым.
Иронию имел в душе,
Не верил собственной судьбе,
И счастью, мнимому желанию,
Не понимал цены бездарный!
Но вот художник, чувствовал признание,
Раскрыл он тайну мироздания,
И чувствовал свободу неустанно.
Раздумывая о придание.
Но не мыслил он о жизни строгой,
Не отвергал себя он от народа,
И жил он просто, а не существовал,
И денег он цены не знал.
Он был столь добр, безмятежный,
И был столь нежный и прелестный,
Любимец многих сельских дам,
Ведь правдой тот всегда сиял.
И быть поэтом вам иль правду,
Нести как узник мой стараний,
И мыслить вам лишь и решать,
Кем видеть вы себя желать.
Но дам совет я напоследок,
Узрите корень вы проделок.
Быть может сможете понять,
И выгоду Осколков дребезгов изъять.
Колонны чуждых мне желаний,
Воздвигло рабство сей двора,
Возникло белое желанье,
Уйти подальше ото сна.
Мне чужды ваши разговоры,
Что ясным знаменем храня,
Тонули день так изо дня.
И те пустые небосводы,
Сверкали скукой в облаках.
Сернистость дня под крылья ночи,
Скрывает звездный небосвод.
Сияла там звезда в сей очах,
Спасая взглядом от невзгод.
Звезда была весьма фальшива,
Наивна и глупа, раптива.
Сей разум не был ей изведан,
И кто она, никто не ведал.
Тонув на фоне грустных разговорах,
В пустых словах и обещаниях лживых люд.
Она была в ночи безмолвной одинока,
Фальшивее, беззвучных лир и мук.
Играла песнь свою не громко,
Крайне скромно.
Была остра натурой, на язык.
Она была сей музой одинокой,
Что восхваляла в жизни тишь язык.
Свирепый взгляд
