Наступал день отдания Рождественского празднества, самая середина святок, и хозяева с вечера готовили разные вкусности, так что для уважаемого гостя стол накрыли – глаз не оторвать. Иван уже давненько, пожалуй, со смерти бабы Тани, не едал таких закусок, варева-жарева да выпечки затейливой – рот невольно наполнился голодной слюной. Он повинился, что одежда его не соответствует празднику – на отдание Рождества следовало надевать всё самое лучшее, – но Дмитрий Гаврилович похлопал есаула по плечу («мы, чё ли, не понимаем?») и налил стопочку ароматной янтарной жидкости. Подмигнул:
– Кедровая! Давай, Иван Фёдорович, с Рождеством Христовым!
Опрокинули, занюхали духовитой аржаниной и закусили олениной копчёной – ах, как славно, как хорошо! Только повторили, и Саяпин почувствовал, как проваливается в сон. Напряжение последних дней, почти неподъёмный груз задания сложились с двумя стопками крепчайшего самогона и вместе сломили силу воли, на которой только и держался Иван, начиная с визита Сычёва в охранную компанию. Есаула успели довести до хозяйской кровати, уложили, сняв с ног медвежьи бурки, и он благополучно отключился.
Группу Павла Черныха присоединили к подразделению 5-го Амурского стрелкового полка – отдельному взводу под командованием Ивана Черныха. Молодой комвзвода предстал перед уполномоченным контрразведки губернского отдела ОГПУ в шинели и будённовке – на шлеме красовалась большая малиновая звезда в чёрной окантовке, на левом рукаве шинели – малиновый клапан с такой же окантовкой, на нём вышитые красные звезда и два квадрата.
– Здравствуй, батя! – сказал юношеским баском командир Красной армии и обнял отца.
– Здравствуй! – Павел отступил на шаг, окинул взглядом стройную фигуру. – Растёшь, сын, не по дням, а по часам. Глядишь, к моим годам будешь армией командовать.
– Поживём – увидим. Но – не помню, кто сказал – плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.
– И то верно. Правда в Красной армии генералов нет, а вот командармы имеются.
– Значит, буду командармом, – засмеялся сын и похлопал отца по вытертой почти добела тужурке. – Не замёрзнешь в гэпэушной коже?
– У меня под ей три одёжки, – улыбнулся ответно Павел. – Все руками твоей мамани сработаны, от того мне в любой мороз тепло.
– Я тоже маманю люблю. Заботу её каждый день поминаю. На мне безрукавка, ею связанная, – Иван мечтательно улыбнулся и вдруг посуровел. – Приказ пришёл: нам с тобой выступить в направлении Куропатина, а оттуда – на Гильчин.
– На Гильчин – это хорошо!
– Чем же хорошо? По сведениям разведки, в Гильчине сейчас основные силы бандитов.
– Федя в Гильчине, гостит у друга. Мать велела забрать его в отряд.
– Вот чёрт! – выругался Иван. – Нашёл время гостевать! Он же комсомолец! Найдётся белая сволочь – выдаст, у бандитов разговор короткий.
Павел
