врубаешься?
– Врубаюсь, конечно. Хотите перехватить финансовые потоки.
– Да, верно, хочу. Хочу, чтобы мы с тобой в ближайшие десять лет поработали так, чтобы потом всю оставшуюся жизнь можно было бы в потолок плевать. Пле-вать! Ты меня слышишь? Главное, как можно больше заработать сейчас, чтобы потом эти деньги можно было вложить в предприятия и другую собственность. Сколотить капитал и получить настоящую и почти неограниченную власть. Вот так-то.
– Вы так и наркотиками не побрезгуете.
– Ради достойной цели можно многое выдержать и со многим смириться. Наркотики невозможно остановить и заставить людей одуматься. Поэтому можно и наркотики. Главное, что бы мы ни делали, мы должны быть несомненными лидерами. Столбить надо это положение уже сейчас. А с Андроповым нужно сворачивать сотрудничество.
– Как? – удивляюсь я. – Даже если бы я вдруг с вами согласился… Как в данной ситуации это возможно? Думаете, он меня из своих объятий выпустит? Нет, точно нет. Я надеюсь, что его интересы простираются не только в аппаратно-управленческой области, но и в реальной экономике, политике и идеологии. И все эти базовые предметы нужно хорошенько переосмыслить с привлечением компетентных специалистов.
– Нет таких специалистов у нас. Они все по политэкономии, а тебе другое нужно.
– Так что, – продолжаю я, не давая себя сбить, – во-первых, не вижу смысла прекращать с Андроповым взаимодействие. А, во-вторых, это уже и невозможно.
– Ну, – пожимает плечами Де Ниро и опрокидывает в себя бокал коньяку, – всё возможно. Нужно только не бояться решительных шагов.
Он возвращает бокал на стол и не мигая смотрит мне в глаза.
– Не понял… Вы его… устранить что ли хотите?
Злобин долго не отвечает, продолжая меня гипнотизировать и сверлить взглядом.
– Желаешь знать, что я предлагаю? Ну, слушай тогда…
7. Не плачь, девчонка
– Погодите, Леонид Юрьевич, не говорите того, что мне не нужно знать, ладно?
– А чего тебе не нужно знать? – улыбается он своей гангстерско-денировской улыбочкой.
– Того, – говорю я, – о чём вы можете пожалеть в будущем. Ну, в смысле, пожалеть, что сказали мне.
Он молчит, взвешивает, должно быть, свои невысказанные слова. Рассматривает их под этим углом.
– Раз уж, – подливаю я коньяку и ему, и себе, – раз уж пошёл такой откровенный разговор, придётся и мне с вами пригубить, да? Я лично, предпочитаю, чтобы разговоры между партнёрами всегда были максимально прямыми, открытыми и доверительными.
– Похвально, – усмехается он. – Только… Только есть небольшая нестыковочка. Ты умолчал об одной очень важной детали. Важной, прежде всего, для нашего бизнеса, но ещё более важной для поддержания доверия и дружеских отношений.
– Леонид Юрьевич, но как бы я мог сказать? Я не хотел, чтобы вы на меня, как на полоумного смотрели.
