Мурашка. – Ты тот, кто есть прямо сейчас, в текущей действительности. И, скажу вам правду, я, совсем ещё ребёнок с кучей ограничений и несвобод, но чувствую себя Натальей Николаевной Мурашкиной, и мне это нравится, хотя признаюсь, я прожила прекрасную счастливую жизнь. Вчера, конечно, сердце защемило, когда отца увидела, так грустно стало, даже всплакнула втихаря, но вот эти салажата… мои новые родители… Я их тоже люблю… Вот ведь какая штука…
Она замолкает и мы погружаемся в размышления.
– Так, ладно, мне бежать надо, – говорит маленькая Наташка. – Родаки скоро придут.
– Интересно, – задумчиво говорит моя Наташка. – А что будет, если ты выйдешь замуж за Доброва?
– Что? Как это? А вдруг он противный?
– Да ладно, это же наш Егор.
– Ну так-то да… Но ведь мы все можем из-за этого исчезнуть…
– Я просто подумала, – произносит моя жена и, оглянувшись на меня, переходит на шёпот. – А ты сможешь полюбить кого-то другого?
– Егор, иди полюбуйся ночным небом, пожалуйста, – предлагает Мурашкина, оглядываясь точно с тем же выражением лица, что и у Рыбкиной. – А мы тут пошепчемся немножко…
– Муж… – шепчет моя законная супруга.
Я любуюсь её телом, кажущимся в темноте вырезанным из гладкого тёмного дерева. Ночь, лунные блики играют на линиях рук, на груди и бёдрах. Капельки пота – это смола. Берёзовый сок… Она лежит рядом со мной, нагая, утомлённая и, я очень надеюсь, счастливая.
Я тоже счастлив, сам себе я могу в этом признаться. Если бы кто-то спросил меня, какой жизни я хочу, при условии, что могу выбрать любую, я бы оставил всё как есть. Да, думаю, снова выбрал бы именно эту. Я чувствую энергию молодости, я чувствую любовь и мне кажется, что мне по плечу абсолютно всё в этом мире. В этом… А может, и в других тоже…
Я наклоняюсь и целую Наташку в губы. Она обвивает мою шею рукой, тонкой и сильной, прижимая со всей мочи. Гладит мои плечи и спину, бедро, прокрадывается к животу. Я чуть отстраняюсь, давая ей дорогу и она совершенно бесстыдно скользит дальше.
– Ненасытная, – с улыбкой шепчу я.
– Ненасытный, – констатирует она, истину, упираясь в неоспоримый факт.
– Хочешь с ним сам поговорить? – спрашивает меня Толян, когда утречком мы встречаемся в холле гостиницы.
– Не очень, если честно, – отвечаю я.
Наташка ещё спит, а я вот выбрался пообщаться с начальником местного «Факела» по поводу вчерашнего «инцидента».
– Удалось что-нибудь выяснить?
– Ну, – мнётся Толян. – Точно не хочешь сам с ним поговорить?
– Слушай, у меня сегодня типа второй день, сам понимаешь. А чего там такое, что ты не можешь сказать?
– Да не, так, ничего особенного, – неохотно бросает он с кривой улыбочкой. – Он, типа идейным оказался.
– И что за идея?
– Как бы справедливость…
– И в чём же она, справедливость?
