следующие результаты. Оголовок шахты располагался в зоне пакгаузов. Среди космодромных строений противника не наблюдалось. Противник сосредоточился дальше, по самому краю ангаров. Уже «знакомые» мне глинийские «пончики», громоздкий «Самум», плюс два боевых робота типа «Жук» (с шестью конечностями и пулеметами на «спине») прятались за укрытиями из бетонных блоков и следили за взлётным полем. На поле дымилась моя «Игла». Резервный пункт связи находился в тылу у быров. Точнее, не сам пункт, а тамбур-шлюз, через который можно в него проникнуть.
Если бы я мог передвигаться бесшумно, а еще лучше, приобрел на какое-то время невидимость, то добраться до цели было бы проще простого. Но поскольку такими способностями я ни в коей мере не обладал, постольку пришлось искать обходные пути.
Поиски много времени не отняли. Всё решилось само собой, без моего непосредственного участия. Откуда-то сбоку, со стороны одного из ангаров раздался характерный свист. Так свистеть могли только вылетающие из подствольника термобарические гранаты. Серией из трех штук, одна за другой.
Секунда, и наиболее опасный противник, тяжелый «Самум», исчез в ярких вспышках разрывов.
Не знаю, кто стал моим невольным союзником, но было бы глупо не воспользоваться предоставленным шансом.
Когда очухавшиеся «жуки» начали обрабатывать позицию неведомого стрелка пулеметным огнем, а «пончики» перекатились поближе к пылающему собрату (видимо, чтобы пресечь возможность атаки в зоне его ответственности), я осторожно высунулся из вентшахты и двумя точными выстрелами обездвижил обоих «пончей». У этих глинийских быров, в отличие от «Самума», с блоками управления проблем не было. В том смысле, что располагались они всегда в одном месте, и это место было мне хорошо известно – едва заметный нарост на внешней стороне корпуса-бублика. Именно туда я и засадил пару электромагнитных импульсов – по одному на каждого робота. Ответить они не успели. «Струнный» режим – хорошая штука. Быров из строя выводит на раз. Да и людям не сладко приходится, особенно, если попасть в район головы. По уверениям «знатоков», мозги едва ли не плавятся. Боль в башке как от суровой мигрени: в течение часа ни о чем больше думать не можешь, кроме как о внутренней мозгорезке и желании побыстрее избавиться от нее.
Впрочем, струнные импульсы действовали так не на всех. У одних период восстановления сокращался до получаса, у других минут до пятнадцати, отдельные уникумы умудрялись очухиваться практически сразу, за один-два оборота секундной стрелки. А кое-кто, ваш покорный слуга, например, оказывался вообще нечувствительным к этому виду воздействия. У меня «струнки» вызывали только легкое покалывание внутри черепной коробки, словно щекочет кто-то или царапается. Поэтому во время службы в САЛБО всегда был на первых ролях. То есть, отцы-командиры, ничтоже сумняшеся, регулярно посылали меня туда, куда остальным хода не было. И в итоге уже на срочной я сумел дослужиться до лейтенантских погон. Что, с одной стороны, хорошо, а с другой, пристального внимания со стороны родимого ДСБ избежать
