она. – Может пора немного отвлечься?
– Наверное, стоит, – задумчиво ответила Мария. – Иногда мне кажется, что я застряла в рутине и выхода нет.
– Ты слишком часто прошлым живешь, – ответила Ольга. – Ты ведь любишь искусство. Почему бы не вернуться к нему?
Эти слова заставили Марию задуматься.
– Я давно уже тебя зову в «Этажерку». Почему ты ни разу не пришла? Конечно, ты проявляешь свой творческий потенциал в профессии, я наслышана об этом. Но, возможно, стоит вдохновлять не только своих учеников, но и разбавить свои будни яркими встречами с ровесниками-единомышленниками, – сказала она, улыбнувшись и хитро подмигнув.
Мария искривилась в улыбке, уловив ее скрытый намек.
– Я подумаю, – процедила она.
Этажеркой Ольга называла арт-пространство, в котором собирались деятели искусства со всего города. Место, где обсуждали последние выставки, кто-то читал стихи, кто-то показывал свои картины или исполнял музыкальные произведения. Оно было сосредоточением таланта и дружелюбия одновременно.
Они попрощались, Мария продолжила свою прогулку.
Вернувшись домой, Мария достала старый блокнот со стихами и начала перечитывать свои работы. Одно из стихотворений особенно зацепило её, оно словно отражало её текущее состояние.
"Как странно сердце ищет свет,
В мрачных днях, среди теней.
И каждый новый день, как сон,
Уволит в даль мечты моей."
Вдохновленная, она достала холст и начала рисовать, давая волю своим эмоциям.
Мария стояла у холста, её руки почти механически двигались по полотну, создавая череды мазков, которые постепенно превращались в очертания городского пейзажа. Каждый новый штрих на холсте отражал не только внешнюю красоту Санкт-Петербурга, но и её внутренний мир, тот хаос чувств, что бурлил в душе. Картина оживала под её кистью, отражая вечерний Санкт-Петербург и одинокую фигуру на берегу Невы. Это была она сама, стоящая на пороге перемен, готовая к новым чувствам и переживаниям. Она вновь и вновь возвращалась к образу одинокой фигуры на берегу Невы, словно хотела через него передать всю ту глубину одиночества, которое переполняло её в последние годы. Кисть двигалась быстрее, почти лихорадочно, и каждый мазок словно вытягивал из неё те эмоции, что она долго скрывала внутри. Она была как будто в трансе, полностью погруженная в процесс, не замечая, как проходят минуты, а затем и часы. Этот процесс был для неё своего рода терапией – возможность выплеснуть на холст всё, что накопилось в душе, и найти в этом хоть немного покоя.
Когда картина была почти завершена, Мария сделала шаг назад, чтобы оценить свою работу. На холсте перед ней открылся вид на набережную Санкт-Петербурга, покрытую мягким светом уличных фонарей. Одинокая фигура на берегу, обращённая к воде, была словно воплощением её самой – той части её души, что стремилась к чему-то большему, но всё ещё боялась сделать
