уматывал бы отсюда, если на месте не сидится! – да кто меня выпустит-то? – это там, за границей, они мобильные, а здесь сиди и не рыпайся, пока тебя не послали, как вон его, – в горький по казенной надобности за общественный счет, да и насчет тех, на западе, – тоже иллюзия, что они в движении, – они, как мы, тоже не очень-то подвижны, путешествуют меньше, не до туризма – инфляция у них, деньги стали дороже, мир сузился, пути укоротились и ведут вместо чехословакии или черного моря в тэзе[25], в альпы, на многочасовые молчаливые молитвы, экуменические семинары, ах, и ношение на груди серебряной цепочки с голубым, неправильной формы, камушком, где выдолблено как бы естественное углубление, лунка для духовного гольфа – и туда, как капли в единую чашу, стекают и слезы, и вера людей-христиан… да, они не такие активные, но, по крайней мере, не делят мир надвое, нет, они ищут за пределами, от старших братьев и отцов их отличает глухота: жить, не слыша грохота мегафона, когда с крыши партийного микроавтобуса волосатый толсторожий парень орет, выкрикивает по слогам, демократически скандирует лозунги 68 года: «Будьте реалистами! Требуйте! Невозможного!!!»[26] – необъятные, в манере кастро[27], промежутки между словами, эти сосущие под ложечкой пустоты не завораживают их, не наполняют блаженным ожиданием, что вот-вот обнаружится последний смысл и все сразу станет ясно как на ладони – совсем они, бедные, оглохли для лозунгов и митингов, и заезжий индус собирает их в чистой, хорошо проветренной комнате с окном на море, и там они учатся осмысленно молчать и лишь изредка, редко-редко, еле слышно задают тихие вопросы – и слышат в ответ новую, внезапную, неожиданную, ошеломляющую интонацию в молчании учителя – и бесконечно открывают все новые и новые фразы, куски и целые тексты немоты, – о эти летние каникулярные месяцы на юге франции, это бесконечное, с мая по октябрь, хождение в свете истины и красоты, чудотворно правильное глубокое дыхание, я не говорю уж о волшебной рождественской неделе, о золоте пасхальных праздников, о легионе национальных красных дней, когда не нужно по утряни тащиться ни в университет, ни на службу, и никаких тебе трудсеместров, никаких прод- и стройотрядов, но вечно юное, беспечное шатание по миру, где с каждым годом все труднее и труднее жить, все голодней и беспредметней, – не потому ли с каждым годом их приезжает к нам все меньше, больше нет социальных иллюзий, мир совершенно определенно лежит во зле, и местная фарца вынуждена пробавляться одними финнами – благо, тем все равно, куда ездить, лишь бы напиться в лёжку, – но как они замечательно приспособились друг к другу – финны и фарца – прямо-таки один народ, шепотный взаимовыгодный бизнес, конъюнктура десятилетиями не меняется: джинсы, авторучки, электроника – это вам не «коньяк-чулки-презервативы»[28], как в 20-е годы, – куда уж мы свидетели небывалого прогресса, листаешь рекламный каталог – и на каждый известный предмет – пять вещей неизвестного, загадочного назначения, черт знает что
…
…«
…
…
