но удручающе однообразные двухэтажные особнячки-«павильоны», отгороженные от улицы заборчиками из кованого железа, и аккуратные палисадники с буксом, шиповником, жимолостью и туями.
За каждым павильоном – узенький длинный садик, огороженный увитой плющом стеной из аккуратно дикого камня. Обязателен крошечный пруд, иногда с фонтанчиком, несколько яблонь и вишен, качели для детей и парочка грядок с чабрецом, тмином, кудрявой петрушкой и морковкой – чтобы радоваться своей, а не купленной в супермаркете зелени.
Я вряд ли попал бы в Аржантёй (бывал в десятке подобных пригородов), если бы там не жили некоторое время моя приятельница Пакита Миро-Эскофе и ее дочки-красавицы Настя Блинова-Миро и Ева Латышева-Миро. У Пакиты тоже был забор из кованого железа, букс и жимолость, грядка с чабрецом, качели, прудик и две старые яблони. Но еще у нее в саду цвела магнолия, оставшаяся от предыдущих хозяев, а по стенам в доме были развешаны картины русских художников из ее коллекции.
Например, великолепная маленькая картинка Бори Матросова с кривым-косым деревенским забором и его же «Комната повешенного».
В том и дело, видимо, что современный Аржантёй, над которым легко издеваться по антибуржуазным причинам, ничем не хуже того, что было, есть и будет. Не исключено – даже лучше.
22. Аркашон
1999
Ниже Жиронды берег Бискайского залива тянется монотонной прямой линией до самого Сан-Себастьяна. Только в Аркашоне он вдруг образует глубокий, почти замкнутый залив.
Мы отправились в Аркашон из Бордо, это недалеко, около шестидесяти километров. В Бордо было солнечно; когда приехали к океану, моросил дождь, по небу неслись низкие серо-синие облака. На волнорезе девочка в ярко-желтой пластиковой накидке, борясь с прихотями ветра, запускала желтого воздушного змея – он все время норовил упасть в море.
В конце концов змей все же плюхнулся в волны, девочка его выудила, как большого ската, стряхнула воду и побежала к родителям, выгуливавшим на берегу косматого ньюфаундленда.
Потом мы ели в ресторанчике восхитительных устриц, крошечных рапан – забыл, как они называются по-французски, – ракушки coque, мидии, морских ежей, лангустин и мелких серых креветок, запивали прохладным белым бордо.
23. Арланда
1990
Интересно, по-шведски Arlanda – это то же самое, что Air Land? Со шведов станется, если они свой главный автомобиль назвали «Вольво», что на языке Цицерона значит «качусь». Почему бы свой главный аэропорт не назвать «страной воздуха»? В Арланде я оказался, когда еще совсем плохо знал другие европейские аэропорты. Но именно там я задумался о том, что аэропорт – очень ясный символ страны. Шереметьево – это действительно Россия, Мальпенса – Италия, а Руасси – Франция.
В Арланде было как в фильмах Бергмана. Или так показалось. Скорее, показалось. Там было просторно, деловито и очень прохладно. Пограничник, взглянув на мой советский паспорт и французский вид на жительство,
