бойцов. Последние находились тогда на границах, под Тулоном и в Вандее, считая здесь обе борющиеся стороны, так что 1 250 000 вполне были на лицо. В Пруссии, насчитывающей сейчас 16 000 000 жителей, 7 % и 5 % составили бы соответственно 1 120 000 и 800 000 человек. Между тем вся совокупность прусских военных сил, считая и линейные войска, и ландвер, составляет едва 600 000 человек. Этот пример показывает, как много даже 5 % составляют для нации.
Eh bien. Если Франция и Пруссия могут сравнительно легко призвать к оружию 5 % населения, а в случае необходимости даже 7 %, то Австрия, при крайнем напряжении, может выставить лишь 5 %, а Россия едва 3 %. Для Австрии, принимая ее население в 35 000 000, 5 % составили бы 1 750 000 человек. В 1849 г. Австрия, при напряжении всех своих сил, ввела в действие около 550 000 человек. Венгры, силы которых в нотах Кошута были преувеличены вдвое, имели, вероятно, 350 000 человек. Примем во внимание еще 50 000 ломбардцев, которые либо уклонились от набора, либо воевали в рядах пьемонтской армии, и мы получим в сумме 950 000 человек, т. е. неполных 22/3% всего населения. При этом еще хорватские пограничные области, находившиеся в особых условиях, поставили по меньшей мере 15 % своего населения. Россия, по самому скромному подсчету, имеет 72 миллиона жителей и должна была бы, при норме в 5 %, выставить армию в 3 600 000 человек. Между тем ей никогда не удавалось собрать более 1 500 000, считая регулярные и иррегулярные войска; из этого числа на своей собственной территории она могла располагать действующей армией максимум в 1 000 000 человек. Иными словами, вся совокупность ее военных сил ни разу не превысила 21/12%; а действующая армия – 17/18, или 1,39 %. Это объясняется весьма просто: редким населением на огромных пространствах, недостатком средств сообщения и ничтожными размерами национального производства.
Массовость средств нападения, – так же как и подвижность, – является необходимым результатом более высокой ступени цивилизации.
Массовость средств нападения, – так же как и подвижность, – является необходимым результатом более высокой ступени цивилизации; в частности, современное соотношение численности вооруженных сил и населения несовместимо ни с одной из стадий общественного развития, предшествующих эмансипации буржуазии.
Итак, современный способ ведения войны предполагает эмансипацию буржуазии и крестьянства, он является военным выражением этой эмансипации.
Эмансипация пролетариата, в свою очередь, будет иметь свое особое выражение в военном деле и создаст свой особый, новый военный метод. Cela est clair. Можно уже сейчас до известной степени предвидеть, в чем будут заключаться материальные основы этой новой системы ведения войны.
Но в такой же точно мере, как простое завоевание политической власти современным неопределившимся и отчасти плетущимся в хвосте других классов французским и германским пролетариатом само по себе было бы еще весьма далеко от действительной эмансипации рабочего класса, которая заключается в уничтожении всех классовых противоречий,
