спины выглядывал у старших.Отставшего и случай бережет,
и время добавляют для отставших.
Вставать за теми совесть не велит.
Ни чести их не зная, ни обиды,
перенимать их встроенный магнит
и делать вид, что мы видали виды.
Кому важна отставших правота,
им недосуг заглядывать туда,
где наших ни длины, ни глубины,
и никакие виды не видны.
«Ни следа на разводе суглинка…»
Ни следа на разводе суглинка,
успеваешь стереть отпечатки,
но всегда остается пылинка –
чья-то тень на обводе сетчатки.
А еще на лице паутинка
прилепилась на долгую память.
Набегание нервного тика
не убавить, ни шагу прибавить.
Невидимка нам делает знаки,
за спиной объявляется снова.
Мы не спим. Выправляем бумаги
и свидетеля ждем подставного.
«По стене идет, змеясь…»
По стене идет, змеясь,
нам, прохожим, непонятна,
рун игрушечная вязь,
проступающих как пятна.
И не детская рука,
выводящая угрозы,
речь не делит на слога,
пропускает в переносы
не других, а нас с тобой,
появляющихся в виде
смутной рожицы кривой
из настенного граффити.
«Сегодня воздух как на сборах…»
Сегодня воздух как на сборах,
чуть переложенный снежком,
а по дворам бездымный порох
гуляет свежим порошком.
Озон мешается с тревогой,
гниющей в глубине души.
Она и в тишине убогой
не спит, считает этажи:
как, пустоту одолевая,
в подземный город без огней
уходит шахта лифтовая;
как воздух тянется за ней.
«Как записки легли к изголовью…»
Как записки легли к изголовью
эти годы. Еще запиши,
что тогда занимались любовью
мы почти на лету, как стрижи.
Эти годы, никто не учил их
застывать на лету, на бегу.
А листками в бесцветных чернилах
я еще поделиться могу –
как ходили с пустыми руками
вызывать стеклотару на бой,
только б выжать из воздуха камень
и на нем утвердиться стопой.
«Не выходит хмель, прилипает грязь…»
Не выходит хмель, прилипает грязь,
и уже не делается лечебной.
Но заходит музыка, становясь –
не свисти, народ! – отходной вечерней.
А тебя поднимет ночной звонок
послужить не сторожем – санитаром;
наступает паника со всех ног
на паркет, залитый горячим варом.
А на том конце краковяк играют,
набирают номер сто раз подряд,
но не помнят, что они набирают,
и не знают, с кем они говорят.
«Одна
