образом связана с предприятием как организатором социально-экономического пространства». Завод выполнял широкий спектр непроизводственных функций: строил и содержал детсады, больницы, пионерские лагеря, жилье, магазины, столовые, дома культуры, турбазы, библиотеки, подсобные хозяйства, стадионы и др. Это не только полностью соответствовало официальной советской идеологии, но и было важным элементом советской модели индустриализации: средства на нее выделялись конкретным заводам, а уже их директора, руководствуясь сугубо производственными целями, были вынуждены думать о том, как и чем удержать рабочих. Так, в полуголодные 1929–1933 гг. заводы организовали систему снабжения, удовлетворявшую потребности рабочих. Затем началось масштабное жилищное строительство – опять-таки в интересах и по линии заводов и фабрик. Без этого закрепить на заводе полурабочего-полукрестьянина, который всегда мог уйти на другую «великую стройку», было сложно. Если в исторических центрах страны жилье строилось и управлялось преимущественно местными властями, то в новых индустриальных городах львиная доля его возникала и содержалась предприятиями. И этот способ создания устойчивых заводских коллективов сработал! Отсутствие жилья и детсадов, плохие условия труда, низкая зарплата – все эти главные причины ухода рабочих нейтрализовались активным развитием социальной сферы за счет и вокруг предприятия. Так в 1930-е годы сформировался «промышленный патернализм»: государство перекладывало на директоров предприятий решение социально-бытовых проблем рабочих, а те боролись с текучкой рабочей силы путем предоставления работникам дополнительных материальных льгот помимо зарплаты.
Новый импульс эта система получила в 1960-х годах, когда трудоизбыточность советской экономики сменилась дефицитом рабочей силы. Протест советского рабочего против тяжелых условий труда и низкого вознаграждения выражался не в забастовках и политической борьбе, как в царской России и на Западе, а в увольнении либо в «осуществлении негативного контроля над производством: производстве брака, нарушении трудовой дисциплины». Встал вопрос, как стимулировать рабочих не только оставаться на предприятии, но и работать продуктивнее. Решение, которое нашли премьер Алексей Косыгин и его соратники, было таким: повысить долю прибыли, оставляемую в распоряжении предприятия, и расширить возможности директора завода распоряжаться этой долей. Предполагалось, что это мотивирует работников брать на себя более напряженные производственные планы и выполнять их. По факту этого не произошло, но зарплаты и премии работников действительно увеличились, как и полномочия директорского корпуса. Это отвечало его стремлению к расширению своей автономии, которая при Сталине успешно подавлялась, а при Брежневе – наконец восторжествовала. Госплан во многом утратил руководящие функции, «ведомственная либерализация» экономики привела к разбалансировке народного хозяйства и ослабила его управляемость. Более того, реформа запустила процесс
